– Ты брось! Это дело не шуточное.

– Кто убил Богомаза?

– Полиция, немцы… Я почем знаю?! Что ты мне про Кузенкова сказал? Ты шутишь?

– Не до шуток! Богомаза и Кузенкова…

Кто-то, проходя мимо, крикнул:

– Десантники, на собрание!

– Вот еще выдумали! – Щелкунов свирепо хватил топором по стволу березы. – Нашли время трепом заниматься. А Гаврюхинто!.. Словно к празднику готовится, по партийной работе соскучился. Это хорошо, но зачем он к Самсонову каждый вопрос согласовывать бегает? От такого собрания толку не жди. Давай, Витя, улизнем! Оно, это самсоновское собрание, только по названию будет партийно-комсомольским.

Ну, открою я все Щелкунову, а дальше что? Организовать заговор, удалить Самсонова? Это трудно, но выполнимо. Но кто дал нам на это право? И кто тогда будет бригадой командовать? Уж не Кухарченко ли? Бригада распадется. Рухнет построенное нами за два месяца. Что бы сделал Богомаз? Интересы дела, сказал бы он, прежде всего…

– Богомаза и Кузенкова…

– Чего тянешь? Выкладывай! Что-то ты покраснел, как бурак.

Надо повременить. Вот Кузенков поспешил… Самсонову пока вроде некого убивать. Разве только меня да Сашу Покатило. Богомаза забыть нельзя. Но нельзя и Самсонову отомстить сейчас. Судить его надо потом, на Большой земле, по закону. От закона он не уйдет. Сейчас надо, чтобы больше людей знали о нем все, а то убьют меня – и выйдет он сухим из воды… А может быть, я всего лишь оправдываю свое малодушие? Да нет, я просто не знаю, что делать…

– Пойдем на собрание, – сказал я Щелкунову. – Потом договорим. Я просто… да ничего особенного… Только нельзя и так: шлепнул человека – и все. Нужно знать – за что?

Щелкунов смотрел на меня с подозрением:

– Что же я должен, по-твоему, судить всякого, кого мне Самсонов расстрелять прикажет? Судит командир…

– А вдруг Самсонов – не советский человек?

– «Вдруг», «вдруг»! Кто его над нами поставил, а? Против немцев воюет – значит, советский.

– Я тоже так раньше думал…

– А ты меня не учи, я сам все понимаю! Нет сейчас ничего дороже жизни нашего человека и ничего дешевле жизни врага. Я их как клопов давлю. Больше раздавишь – меньше кусаться будут. Ошибаться в этом деле нельзя. А если бы я своего человека нечаянно убил, то… то это все равно что я бы тебя убил или брата родного.

– Строиться! – кричали в лагере.

– Строем на собрание?

– Собрание после построения, для партейных.

Оказывается, создана «штабная» кухня. Только для командиров. Ребята сразу же окрестили ее «закрытым распределителем»…

На отрядном построении Самсонов зачитал очередной приказ:

– Начальником штаба основного отряда назначается старший лейтенант Суворов…

– Кто такой? Что за птица? – зашумели ряды.

Сияя, выступил бывший начальник разведки:

– Это я, Суворов – моя настоящая фамилия. Иванов – это только для конспирации.

– Добился-таки своего, – шепнул мне Богданов. – Все рацией своей, карьерист, спекулирует. Зря он с капитаном фуфырится, не к добру это…

По строю пробежал смешок: Перцов, шевеля губами, беззвучно ругаясь, снимал с пушки чьи-то мокрые портянки.

– Моим заместителем по агентурной разведке – лейтенант Ефимов…

– Ого! Быстро растет. Везет же людям! – едко проговорил вполголоса Жариков. – У немцев в начальниках ходил и у нас…

– Ефимов ли? Может, Кутузов али еще как? – выкрикнул Виноградов.

– Заместителем командира боевой группы – лейтенант Морозов, он же Козлов.

– Еще один расконспирировался!

– Отставить разговоры! Этим же приказом, в целях конспирации отрядов, мною присвоены следующие наименования отрядам…

– А ну, послухаем!

– Основной отряд, или отряд «ноль-ноль», как он прежде назывался у нас, – «Сокол». Наш отряд в бригаде – первый среди равных. Отряд Курпоченко – «Ястреб», отряд Фролова – «Орел», отряд Дзюбы…

– Как не бодрись ворона, а до сокола ей далеко! – громко сострил Жариков и тут же заработал наряд вне очереди от командира «Сокола».

Сокол! Может быть, Самсонов думал о горьковском Соколе? Мечтает о соколином взлете? Да, высоко взлетел он, но тем ужаснее будет падение…

– Беспартийные, разойдитесь! Коммунистам и комсомольцам следовать за командиром отряда!

Ряды сломались. Бойцы окружили Самсонова и Перцова.

– А как тем быть, у кого билета комсомольского с собой нет?

– В партию можно подать?

– А кому наша организация подчиняется?

– Тише, тише, товарищи! Все узнаете на собрании.

Больше полусотни партизан расселись кружком на небольшой прогалине, в изменчивой, пятнистой тени осин и берез. Посреди круга – Самсонов и Гаврюхин.

– Товарищи! На повестке дня нашего первого партийного собрания, – гладко начал Гаврюхин по знаку Самсонова, – следующие вопросы на сегодняшний день. Утверждение состава двух бюро – партийного и комсомольского. Второй вопрос – доклад на тему: «Требовательность командира, бдительность и воспитание на положительном примере – залог крепкого воинского порядка и дисциплины». Докладчик – командир отряда капитан товарищ Георгий Иванович Самсонов. Третий вопрос – прием в партию.

Гаврюхин явно наслаждался. Темно-бурые щеки его чисто выбриты, тщательно причесаны редкие волосы, даже подворотничок подшит, даже полевую сумку где-то раздобыл… Он сидел по-турецки, поджав под себя ноги в разбитых, залубеневших сапогах, и это, видно, смущало его – такое торжественное событие, но нет стола с красной скатертью и графином, нет трибуны, нет, наконец, крыши над головой.

– Вопросы по повестке дня у кого имеются?

– Кто повестку предлагает? – поднял руку Самарин.

– Повестку составили мы с командиром отряда капитаном Георгием Ивановичем Самсоновым, – объяснил Гаврюхин и посмотрел на аккуратно разложенные на траве исписанные карандашом листки школьной тетрадки.

– Командир наметил вас в парторги? – спросил Самарин таким тоном, словно он сочувствовал Гаврюхину.

Гаврюхин промолчал, мигая честными глазами, глянул в сторону Самсонова. Тот встал – руки в боки, подбородок выдвинут вперед, слова цедит сквозь зубы:

– Что вам, товарищ Самарин, в повестке не нравится?

– Вот именно! – громко и значительно сказал Борька-комиссар.

Самарин поднялся, прочистил горло.

– Отряду как воздух нужна настоящая партийная закалка, – упрямо, но сдержанно начал он. – Ее нет, отсюда – все наши беды и неполадки. Наши коммунисты почти все показывают пример в бою, но этого мало. За крепкую парторганизацию в бригаде боролся еще Богомаз. Перцов, как известно, комиссар у нас липовый. Как член партии…