«Думаешь, самый умный, электрик хренов? Законтачил два провода и считаешь, что всех поимел? Блин, твой дедушка ишаком рулил, а мой Московский университет при последнем царе закончил. Вся моя семья книжек больше прочитала, чем твоя урюка съела. Придёт время, я тебе дам почувствовать разницу между родом и выродком. Только подставься, и в следующий раз улыбаться сахарно ты сможешь, когда выпишут из отделения черепно-лицевой хирургии».

Он приказал себе расслабиться и не расточать гнев не по адресу. В сущности. Ибрагим был такой же марионеткой, как и все в этом здании и в ближайших окрестностях.

Максимов развернулся, подошёл к окну. Протянул руку к батарее. Ладонь натолкнулась на плотное вибрирующее облачко. Слабый колючий ток защекотал подушечки пальцев.

«Сука, не соврал! Надо срочно принимать меры. Благо, Пророк мне не указ».

Он обыскал ящики стола, потом проверил содержимое шкафов. То, что он искал, обнаружил за потайной дверцей, выполненной в виде плотного ряда книжных переплётов.

— В каком приличном еврейском доме нет початой бутылки коньяка?! — поздравил сам себя Максимов.

Коньячных бутылок было две, обе початые. Пузатик «Багратиони» и хрустальный штоф «Мартеля». Была ещё литровка водки «Мягков», но почему-то не тронутая.

Максимов налил сто граммов коньяка в пластиковый стаканчик. Отстегнул фильтр, прикрывавший рот. Маску решил не снимать.

В кабинете могла находится техника, не подключённая к центральному пульту охраны. Допустим, кто-то решил последить за Моше Бароном в индивидуальном порядке. И хотя силовые поля от установок Ибрагима, наверняка, навели сбои на всю микроэлектронную технику в радиусе километра, как минимум, рисковать не стоило. При желании и соответствующем техническом обеспечении вполне приличный кадр можно сделать через зашторенное окно с расстояния в несколько километров.

«Не подставляйся по мелочам. И так вляпался, глубже некуда. Тяга к прижизненной славе ведёт к признанию после смерти. Особенно в твоей профессии».

Поднёс стаканчик к губам. Тягуче, как лекарство, выпил половину.

Сначала стало жарко в животе, потом тепло поднялось в голову и распустилось переливчатым туманом.

— Хорошо!

Он удобно расположился в кресле, закурил. Каждый новый глоток чередовал затяжкой.

Качественный спирт хорошей очистки и выдержки делал своё дело. Чуть сдвинулся ракурс восприятия реальности, повысился энергетический тонус и пропало избыточное нервное напряжение. Теперь никакое поле, созданное приборами Ибрагима, не было страшно. Мозг и тело работали на совершенно другой частоте.

Максимов закрыл глаза, поднёс стаканчик к носу. Короткими вдохами стал «пить» коньячные пары. Слизистая оболочка быстро разогрелась, осязаемый комок тепла загустел в переносице, растёкся по надбровным дугам. Горяча кровь мощными толчками застучала в висках.

— Уф, Ибрагимка, не один ты тут в колбасных обрезках разбираешься! — выдохнул Максимов.

Закинул голову, замер, не открывая глаз.

«А дурак ты, Ибрагимка, вот почему. На этом объекте операция себя исчерпала. Ну, взяли мы на раз-два посольство. Можно было остановиться на достигнутом. Мотать нервы спецслужбам, ждать, когда они прокрутят «верховный перехват»[70], устраивать шоу для телевизионщиков. А потом дружно и весело погибнуть при штурме.

Так, ведь, нет! Наш великий стратег «Махди», да будет имя его написано на каждой стенке в каждом туалете по всему миру, играет «мерцающий вариант». Он сюда толпу бандерлогов согнал! Ход, конечно, гениальный по своей неожиданности. Ну и кое-какие ещё плюсы имеются. Пока менты в себя придут, пока разгонят пендалями этот балаган, пройдёт не один час. Реально, к завтрашнему утру более-менее придавят эту «лимоновую революцию». И только потом за нас примутся.

Кстати, можно осложнить ситуацию. Дать пару очередей по цепям ОМОНа. Или достать из подвалов «Узи» и раздать ребяткам, пусть поиграют в настоящую войнушку. Но… Но это не в стиле мышления «Махди». Он любит темп и нестандартность. Нет, он ударит в другом месте. А на нас с тобой, Ибрагимка, он уже положил. Так что, не умничай. Лучше прими сто грамм для ясности ума и подумай, что бы ты на месте «Махди» такое-эдакое предпринял. Круче того, что уже наделал. Как минимум на два порядка круче».

Глава девятнадцатая

«Осторожно, двери закрываются!»

13:05 (в.м.)

Волкодав

Громов все чаще и чаще ловил себя на мысли, что видит яркий, сумбурный, но очень чёткий сон, какие бывают только при тяжёлой болезни. Сон-забытьё, сон-бред, сон-явь.

Он медленно и неуверенно поднёс пиалу ко рту. Отхлебнул обжигающе горячий чай. Боль была реальной. Как и все вокруг. Но сознание отказывалось в это верить.

Для «заскочить перекусить» Борис Михайлович выбрал ливанский ресторанчик. Само предложение пообедать после разгрома, учинённого на оперативно-техническом посту ФСБ, повергло Громова в шок. По его понятиям, с места преступления следовало уходить на повышенной скорости по заранее разработанному маршруту. На ходу избавляясь от улик и свидетелей. Парк «Сокольники», мимо которого они проезжали, вполне подходил для временного пристанища неопознанного трупа.

Борис Михайлович, получив вместо согласия вялый кивок Громова, сразу же свернул в переулок и через минуту припарковал джип у неприметного полуподвальчика без вывески.

Стоило переступить порог, как оказывался в сказке, что душными звёздными ночами шептала хитроумная Шахерезада, баюкая владыку, утомлённого любовью.

Свет проникал через сложную резную вязь ставен. Светящийся узор был непривычен глазу. Такие же, ритмичные, изощрённые узоры украшали все поверхности в погруженном в полумрак помещении. Громову казалось, что пространство вокруг вибрирует в так тягучей и одновременно ритмичной музыки, сочащейся из скрытых динамиков. От этого в голове делалось вязко, мысли путались и явь ещё больше перемешивались со сном.

Густой аромат восточных специй сам по себе был экзотическим блюдом, который следовало вкушать, смакуя, маленькими порциями. Названия блюд звучали, как магические заклинания, будоража самые дальние уголки памяти: хоммус, баба гануш, кибби, кафта.

— Ты мало ел. Не понравилось? — спросил Борис Михайлович.

— Просто аппетита нет, — ответил Громов.

— Это ты зря.

Сам Борис Михайлович