С. Доренко. Боюсь, девочка, будет, как в девяносто третьем, если не хуже. Ты видишь милицию или ОМОН?

Ольга. Нет. Отсюда не видно. Но я слышала от нацболов, что у Новокузнецкой стоит плотный кордон ОМОНа, а выезд на Серпуховскую площадь заперт милицейскими машинами. Да, Сергей! Только что объявили, что через полчаса Лимонов устроит пресс-конференцию. Сергей, я не знаю… Это не будет нарушением закона, если я буду присутствовать?

С. Доренко. Девочка, твоё дело получить информацию. Остальное — наша забота. Оленька, ты меня слышишь?

Ольга. Да, Сергей.

С. Доренко. У меня сложилось впечатление, что журналисты были предупреждены заранее. Ты не могла бы передать трубку кому-нибудь из «Аль-Джазиры»?

Алло! Алло? Ольга, ты меня слышишь? Мне показывают, что связь оборвалась.

13:40 (в.м.)

Волкодав

Несмотря на демонстративный пофигизм, Борис Михайлович сменил машину. «Засвеченный» джип пропал со стоянки у ресторана. Вместо него их поджидала «ауди». Так себе машина, для чиновников второго уровня. Зато с персональным водителем.

Водитель, молодой безликий парень, молча крутил баранку. Борис Михайлович тоже молчал, сосредоточенно набирая sms-ки и читая полученные. Как обратил внимание Громов, пользовался он другим телефоном, запеленгованная «Моторола» осталась в кармане.

Громову ничего не оставалось, как смотреть в окно. С каждой минутой внутри на один оборот натягивалась струна. Они приближались к его «земле».

«Если не гонево, что меня дали в розыск, то мои коллеги уже копытами асфальт расколупали. Интересно, сколько им потребуется, чтобы узнать, кто завалил Исмаила? Реально, меньше суток. Мне бы точно суток хватило»

Слева поплыла Останкинская башня.

Борис Михайлович убрал мобильный.

— Как тебя экскурсия по местам боевой славы? Не напрягает?

Громов хмыкнул в ответ.

— А ты плюнь и забудь. У тебя теперь новая жизнь.

— Издеваетесь?

— Бестолковку напряги! — Борис Михайлович постучал себя пальцем по гладко выскобленной голове. — Ты где сейчас должен быть? При самых лучших раскладах — у себя в отделе, при самых худших — в камере. Промежуточные варианты: дома с женой, на даче у тестя, со стукачами на встрече, с друзьями в кабаке не рассматриваются в виду полной бессмысленность. Жизнь у тебя, Володя, была от сих и до сих. И ты это знаешь лучше меня. Волкодавом ты был при стаде баранов. Только что на цепь не сажали. А я из тебя волка сделал.

— Спасибочки! Вы мне «пыжа» автоматом выписали. Одна радость, или свои отмудохают до суда до смерти, или на тюрьме подрежут.

— А ты не попадайся, не придётся пожизненное мотать.

Машина свернула к центральному входу Выставочного центра. Проехала мимо мухинских рабочего и колхозницы. Наркоманы на «земле» Громова давно переименовали памятник в «Коси и Забивай».

Воспоминание о торчках сразу же вытащило из памяти задержание на рынке. И на душе у Громова сделалось тяжко.

У поднятого шлагбаума стоял гаишник. Водитель вместо пропуска показал ему красную корочку удостоверения. Гаишник профессиональным взглядом смазал номера машины и сидящих в салоне и кивком разрешил ехать дальше.

— Сейчас у меня встреча будет с одним серьёзным, но жутко гонористым товарищем, — произнёс Борис Михайлович. — Ты сыграешь роль моего телохранителя. Ничего в духе Рембо. Просто постоишь рядом. После этого можешь быть свободен.

Громов с недоверием покосился на него.

— В каком смысле «свободен»?

— Как волк, Володя. С подведённым от голода брюхом и загонщиками за спиной.

— Ха!

Борис Михайлович с иронией посмотрел на Громова.

— Ну что ты хакаешь? Ирина ждёт тебя в Шереметьево. Дурак, лови момент!

Мелькнул рекламный щит ресторана. Машина круто свернула вправо. Под колёсами захрустел гравий.

На парковке перед воротами ресторанчика стояли три машины. Два джипа сопровождения с мигалками и солидный, как рояль, «Мерседес» с федеральным номером.

Сквозь ивняк светилось зеркало небольшого пруда.

Борис Михайлович провёл ладонями по лицу, словно стирал пот или готовился совершить намаз.

В секунду его лицо закаменело.

Место было Громову знакомо. Боцман в прошлом году на день рождения так расщедрился, что вместо обычного похода в кафешку у платформы «Останкинская» повёл своих в ресторанчик у пруда. Обещал «поляну» на природе и отличную рыбалку.

Оказалось, что вода в пруду кишела от карпов и карасей. За небольшие деньги можно было взять в аренду удочку и попробовать выловить себе рыбу к столу. Кто не верил в своё рыбацкое счастье, заказывал рыбные блюда из меню. Готовили, как запомнил Громов, очень вкусно. А может, аппетиту способствовал свежий воздух. Посетители сидели в импровизированных рыбацких шалашах за деревянным столами. Официант вызывался звонком, кнопка которого помещалась на опорном столбе шалаша.

Напились в тот вечер господа опера в хлам. Последнюю часть банкета Громов досиживал в одиночестве на маленьком плотике с удочкой в руках. По воде ходили круги от играющей рыбы. Но ни одна даже не пошевелила крючок.

Про себя он решил, что место тихое и неожиданное для такого людного места как Выставочный центр. Но для приватных встреч не подходит. Шалаши стояли в ряд вдоль пруда. Подход к ним один — по посыпанной гравием дорожке. Шалашики, хоть и отдельные, но полной изоляции не гарантировали. Навес и три стены из камыша. Все внутри просматривается с противоположного берега пруда. Он был выше, и прямо к забору подходила густая роща.

Сегодня в «рыбачьем посёлке», несмотря на обеденный час и хорошую погоду, было подозрительно тихо. Ни рыбаков у воды, ни гуляющих компаний.

Громов шёл на шаг позади Бориса Михайловича. Их туфли в такт хрустели гравием.

В первом шалашике за пустым столом скучал молодой человек в тёмном партикулярном костюме. Внешность у парня была самая что ни на есть телохранительская: короткая стрижка,