нее на туфлях теперь были не золотые, а из жести, и денег на новые платья не предвиделось, пока ей не выплатят содержание на следующий квартал.

В конце концов Елизавета излила свое горе Генриху и пожалела, что не сделала этого раньше, так как он проявил большую доброту: дал ей заём, чтобы она расплатилась с долгами, и добавил к нему город и замок Фотерингей, главные владения ее предков Йорков. Сейчас замок пустовал, и с трудом верилось, что двадцать лет назад, когда там были перезахоронены ее предки, он поражал великолепием. Многие из тех, кто присутствовал на похоронах в тот день, уже тоже ушли из жизни. Бабушка Йорк еще жива, но затворилась в замке Беркхэмстед, вела там полумонашеское существование и была уже очень слаба. Елизавета стыдилась, что в последние годы редко навещала старую леди, но бабушка всегда была для нее фигурой неприступной, и несколько раз при встречах с герцогиней внучка испытывала гнетущее чувство, что та не одобряет Генриха. От этого их разговоры не приобретали легкости.

Тревога из-за возможного вторжения Уорбека не покидала Елизавету и в моменты общения с Генрихом. Пытаясь обрести более позитивное отношение к жизни, она искала утешения в молитвах и обществе детей, часто писала Артуру и слегка морщилась, читая его формальные ответы, а в Элтем ездила так часто, как только могла. Маргарет приближалась к шестилетнему возрасту и превращалась в норовистую юную леди, которая когда-нибудь обязательно заставит плясать под свою дудку какого-нибудь несчастного принца. Гарри уже почти исполнилось четыре года, и он подавал надежды, что станет прекрасным рыцарем, уверенно держался в седле и зачарованно слушал истории про короля Артура и святого Георгия, которые рассказывала ему Елизавета. Трехлетняя Бет отличалась миловидностью и грацией, больше всего на свете любила танцевать и играть в куклы, проявляя полное безразличие к тому факту, что отец вел переговоры о ее браке с будущим королем Франции. Елизавета провела с детьми много счастливых часов, учила старших читать и писать, а Бет сидела у нее на коленях и впитывала в себя всю эту детскую науку.

В апреле по традиции отмечали День святого Георгия. Генрих объявил Елизавету главной леди-компаньонкой ордена Подвязки и возвел Гарри в рыцари ордена Подвязки. Тот вел себя очень хорошо во время посвящения и выглядел совсем взрослым в новом алом бархатном костюме, шапочке и миниатюрной орденской накидке.

В конце мая Елизавета узнала о кончине бабушки Йорк. Финал ее долгой жизни был мирным. Королева распорядилась, чтобы тело герцогини облачили в черную рясу ордена бенедиктинок, которую она носила уже много лет, и погребли рядом с мужем, герцогом йоркским, в церкви Фотерингея. Когда объявили последнюю волю покойной, Елизавета едва не прослезилась, узнав, что бабушка завещала ей свою псалтырь и кусочек мощей святого Кристофера, кроме того, внучка унаследовала ренту герцогини, отчего преисполнилась чувством облегчения: наконец-то ее финансовые проблемы утратят остроту. Помимо этого, Елизавете достался замок Байнардс, резиденция бабушки на берегу Темзы, что вместе с Фотерингеем – очень кстати, подумалось ей, – делало ее владелицей двух важнейших имений дома Йорков.

– Это был трудный год для вас, cariad, – тихо проговорил Генрих однажды летней ночью, когда Елизавета лежала в его объятиях, а мягкий ветерок из окна играл на ее коже. – Но скоро мы отправимся в тур по стране и увидимся с Артуром. Это вас взбодрит.

– Думаю, вам тоже необходимо развеяться, – ответила она, теснее прижимаясь к нему. – Но вам действительно нужно ехать сейчас, когда со дня на день ожидается вторжение Уорбека?

– Нужно, – ответил Генрих. – Если самозванец объявится, мы готовы к встрече, на своих военачальников я могу положиться. Однако казнь Стэнли стоила мне утраты популярности на северо-западе, где у этого рода много сторонников. Думаю, в Ланкашире они пользуются бóльшим уважением, чем я!

– Но Дерби наверняка верен вам?

– Да, однако преданность людей его брата непрочна. Необходимо, чтобы меня увидели в тех краях и в вашем обществе, чтобы вернуть любовь моих подданных. Вы сумеете очаровать их.

– Вы будете мною гордиться, – пообещала Елизавета, после чего Генрих начал целовать ее, и все мысли о политике унеслись в окно.

Чиппинг, Нортон, Ившем, Тьюксбери, Вустер… Куда бы они ни заезжали в том июле, повсюду люди сбегались приветствовать короля и королеву. Это согревало им сердца, давало надежду, что народное мнение поставит заслон притязаниям Уорбека. Каждый день Елизавета и Генрих ожидали услышать новости о приближении вражеского флота, но ничего не происходило. Каждую ночь Елизавета молилась, чтобы так было и дальше.

Наконец они прибыли в Тикенхилл, резиденцию Артура рядом с Бьюдли в Вустершире. Это был красивый усадебный дом к западу от города, он возвышался на холме среди одичалого парка. Отец Елизаветы расширил его для Нэда, а Генрих превратил в великолепный дворец для Артура, который стоял на крыльце и встречал их. В свои девять лет мальчик приобрел новое чувство достоинства и приветствовал родителей с официальной вежливостью. Его наставники постарались на славу, он был принцем Уэльским до кончиков ногтей и выглядел совсем здоровым, чего прежде никогда не бывало; без сомнения, это произошло благодаря здешнему свежему воздуху. Вот только Елизавета почувствовала себя чужой ему, и дело было не только в долгой разлуке. Ощущение не исчезло и в следующие дни, когда Артур уехал вперед, чтобы принять их в Ладлоу, и для них устроили развлечения. Глядя на сына, увлеченно следящего за событиями спектакля, показанного им в амфитеатре, высеченном в старой каменоломне, или сидящего рядом с отцом на пиру, Елизавета пыталась вновь отыскать в себе чувства, которые должна испытывать к нему, как делала, когда Артур был маленьким. Если бы она могла вызвать в себе ту безграничную любовь, которую питала к Гарри и другим своим детям. Как же это неправильно с ее стороны – иметь любимчиков, но она ничего не могла с собой поделать.

Елизавета надеялась, что Генрих или Артур не догадываются о ее материнском фиаско. Она тщательно старалась скрывать свои истинные чувства, на людях выражала привязанность к старшему сыну, восхищалась его успехами в учебе, умением держаться, как подобает принцу, растущими познаниями в искусстве управления государством, но все время сознавала, что должна чувствовать больше, больше, больше! Отъезд в Шрусбери стал для нее большим облегчением.

Оттуда они направились к северу, в Честер, а потом, в конце июля, – в Хаварден, в Уэльсе, где их ждали Дерби и леди Маргарет. Дерби сердечно принял гостей, хотя Елизавета опасалась, что он может быть зол или настроен враждебно из-за казни