Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Во второй половине 1840-х — начале 1850-х годов по субботним вечерам дамы собирались у мисс Линч на квартире, приглашая в свой круг известных литераторов-мужчин, достойных общения. Среди тех, кто регулярно бывал у них, — Р. У. Эмерсон, У. К. Брайант, X. Грили, Н. Уиллис. С подачи последнего в салоне мисс Линч появился и Эдгар По. Произошло это примерно через год после ошеломляющего успеха «Ворона» и вскоре после выхода изрядно нашумевшего поэтического сборника «„Ворон“ и другие стихотворения». Понятно, что новую знаменитость «музы» пропустить не могли. Тем более что стихи некоторых из них он даже хвалил.
«Он нас восхитил, — вспоминала одна из деятельных участниц салона, миссис Элизабет Смит[324], — своими изысканными манерами и живым выражением эмоций. Он был благодарным слушателем и ненавязчивым наблюдателем. Мы помним интерес, что испытывали ко всему, что выходило из-под его пера, — это так разительно отличалось от той скуки, что обычно сочиняли писатели, — он писал решительно, свежо и многозначно. Его критику читали с жадностью — и вовсе не потому, что с ним соглашались, — но мы ощущали его талант и отвагу»[325].
Впрочем, некоторые из дам уже были знакомы с поэтом. Прежде всего, это миссис Ф. Осгуд и миссис Э. Эллет. Знакомство это, поначалу вполне литературное, привело затем к скандалу, который изрядно повредил всем его участникам и прежде всего серьезно ударил по репутации Эдгара По, рассорив его со многими.
Однако по порядку.
Как, вероятно, помнит читатель, вскоре после публикации «Ворона», в феврале 1845 года, По выступил с публичной лекцией, которая прошла при немалом скоплении публики и с большим успехом. На этот раз в отличие от предыдущих выступлений поэт, видимо, вполне удовлетворенный славой, ему выпавшей, больше хвалил, чем ругал своих собратьев по перу. Среди тех, кто удостоился похвалы, были упомянутые дамы. Особенно хорошо По отозвался о поэзии Фрэнсис Осгуд. Тогда они еще не были знакомы, но ее имя (как и ее строки) было ему известно: как раз в ту пору Э. По позировал ее супругу, художнику (довольно посредственному) С. Осгуду. Тот по заказу издательской фирмы «Уили и Путнэм» рисовал портрет писателя. Его планировали поместить в готовящийся сборник рассказов.
Миссис Осгуд должна была присутствовать на лекции поэта, но по какой-то причине не смогла прийти, о чем очень сожалела. Известие о похвале, конечно, достигло ее ушей немедленно. Она упросила Н. Уиллиса, хорошо знавшего поэта, как можно скорее познакомить ее с ним. И уже через несколько дней, вероятно, в первых числах марта, знакомство состоялось.
Через год после смерти Э. По в письме Р. Грисуолду сама Ф. Осгуд так описывала эту встречу:
«Моя первая встреча с поэтом произошла в отеле „Астор Хаус“. За несколько дней перед тем, за обедом, мистер Уиллис вручил мне то странное и завораживающее стихотворение „Ворон“, сказав, что автор желает знать мое мнение. Оно произвело на меня сокрушительное, совершенно уникальное впечатление — его неземная, чарующая мелодика почти испугала меня, и вот теперь я слышу, что автор хочет моего отзыва. Я не могла отказаться, поскольку непозволительно прослыть неблагодарной — до меня только что дошли вести, что он высоко отозвался о моих писаниях».
То есть мы видим, что инициативу знакомства миссис Осгуд возлагает на поэта. Странно было бы ожидать иной интерпретации событий: в ту целомудренную эпоху приличная женщина (замужняя, с двумя детьми!), конечно, не могла быть инициативной стороной. Тем не менее инициатива принадлежала ей. Довольно необычна и просьба По «высказать мнение». Вот уж чего ожидать от поэта весьма странно.
Как бы там ни было, По произвел впечатление:
«Я никогда не забуду то утро, когда мистер Уиллис позвал меня в гостиную, чтобы встретить [Эдгара По]. С гордо вскинутой красивой головой, взглядом темных глаз, сияющих искрами мысли и чувства, с непередаваемым сочетанием обаяния и надменности в выражении лица и манерах, он поздоровался со мной спокойно, серьезно и почти холодно, но так искренне, что это не могло не произвести на меня впечатления. С этого момента до его смерти мы были друзьями, хотя встречались только в течение первого года нашего знакомства».
И миссис Осгуд произвела впечатление на поэта, несмотря на его напускную холодность.
Она действительно была красива. С этим согласится любой, кто видел ее портрет, написанный незадолго до этого знакомства, — в любой биографии поэта он неизменно присутствует. Если художник и приукрасил облик (так бывает), то самую малость. Во всяком случае, вот как описывала ее подруга, та самая мисс Смит:
«Обладая нравом пылким, чувствительным и порывистым, она самым существом своим воплощает правдивость и честь. Эта жрица прекрасного, с душой столь безыскусной, что все в ней, кажется, дышит искусством, снискала необычайное восхищение, уважение и любовь. Что до внешности, то это женщина среднего роста, стройная, пожалуй, даже хрупкая, исполненная грации и в движении, и в покое; обычно бледная, с блестящими черными волосами и большими, лучистыми, необыкновенно выразительными серыми глазами»[326].
А вот как характеризовал ее сам поэт в одном из очерков своих «Литераторов Нью-Йорка»:
«Она человек яркий, чувствительный, импульсивный; само воплощение истины и чести; поклонница прекрасного, наделенная сердцем совершенно бесхитростным, что ярко явлено в ее стихах, — ее все любят, восхищаются и уважают. Роста она среднего, очень стройная, даже хрупкая, всегда грациозная — в движении или в покое; лицо у нее обычно бледное; волосы очень черные, с вороным отливом; глаза — ясные, большие, серые, необычайно выразительные. Ее можно назвать красивой. Во всяком случае, те, кто ее знают, всегда задают вопрос: „Разве она не такова?“»[327].
В то время ей сравнялось тридцать три года; ее женское обаяние переживало пору расцвета.
В конце марта, впечатленная встречей и знакомством с Э. По, она выслала ему стихи — для публикации в «Бродвей джорнал». Поэтесса озаглавила их «Так пусть и будет. К***». И подписала псевдонимом Violet Vane — одним из двух, которыми обычно пользовалась (второй — Kate Carol — она использовала реже).
5 апреля Эдгар По их напечатал. Среди прочих там были и такие строки:
К тому же упоминалось там, будто ненароком, и имя «Израфил». Впрочем, По, конечно, и без этого красноречивого указателя понял, кому оно адресовано. И в номере от 26 апреля тоже ответил стихами, которые озаглавил «К Ф***»:
