— Тогда, господин новоиспеченный женишок, — отвечала Елена, вставая, — подписание договора в следующий понедельник. Я найму целую стаю юристов, и ты все подпишешь… без колебаний!

— Очень хорошо, точное время не забудь назначить.

— Ты останешься гол как сокол, — продолжала с нескрываемой радостью Елена.

Белосельский рассмеялся.

— Ты, видно, нашел какие-то новые источники дохода? Я все равно о них узнаю… Советую договор подписать быстро. Без промедлений!

— Так и будет!

Елена смотрела несколько минут в глаза мужа и почти не находила в них укора или презрения. Затем она удалилась с делано-величавым видом, словно оскорбленная королева. Белосельский велел вызвать Лизу, которая вместе с другими волонтерами была занята организацией питания для «отверженных обществом».

— У меня только что была Елена… Извини, что прервал тебя, я не хотел, чтобы слышали другие… Я подпишу документы в понедельник, и тогда мы сможем пожениться… Можешь сама выбрать день нашей свадьбы.

Глаза Лизы вспыхнули в одно мгновение, но затем погасли.

— Ты уверен, Алексей? Даже если… твоя жена подпишет бумаги, Ива никогда не примет меня.

— Не надо думать об Иве, у нее, кстати, новый молодой человек. Сейчас она будет настроена куда лучше прежнего…

— Но ведь я знаю… ты ее очень любишь… и я не хочу…

— Ты как всегда думаешь о других… Мы не сможем быть счастливыми, если не будем немного эгоистами…

— Я знаю, может быть, ты прав, — отвечала девушка, — но я должна поразмыслить над этим.

— Но только не слишком долго.

Лиза слабо улыбнулась.

— Слишком пышная и торжественная церемония — это словно вызов обществу, которое все же меня ненавидит. Я думаю, что если будет скромная церемония, и если ты на это согласишься, это станет наилучшим решением. Медовый месяц мы проведем либо в Неаполе, либо в Париже. К тому же у меня кое-какие дела с директором французского банка… А затем мы вернемся… Возьмем отпуск на две недели…

— Я согласна.

Он обнял девушку и крепко прижал к груди.

Свадьба Белосельского на юной и прекрасной девушке вызвала гораздо больше всяких толков и пересудов, чем это могло показаться на первый взгляд. Несмотря на строжайшую секретность, папарацци и бульварные прозаики не преминули узнать точный день и час церемонии и запечатлели на фото гордое лицо «олигарха», «правозащитника», облаченного в безукоризненный фрак, и точеную фигурку невесты в белоснежном платье со шлейфом. Самина приложила неимоверные усилия, чтобы оттеснить полчища зевак и провести мероприятие «по плану».

Какое-то бульварное издание окрестило свадьбу «союзом льва и звезды». Публике поведали удивительные истории о том, что новоиспеченная жена Белосельского, попросту говоря, «обычная замарашка» с улицы, и раньше воспитывалась в детском доме, откуда сбежала после грандиозного скандала. Другие назвали Лизу «везучей бульварной Золушкой» и чуть ли не второй Манон Леско, которой хитростью удалось заполучить стареющего богатого мужчину. Нашлись и такие, кто взял интервью у бывшей жены олигарха — Елены. Эта последняя еще больше подлила масла в огонь, сообщив, что, в сущности, Белосельский разводит гарем из несовершеннолетних нимфеток у себя в особняке и подобный разврат продолжается довольно давно. Елена сообщила также, что, поскольку она все же дала развод, многомиллиардная компания целиком отошла ей, и она счастлива поведать миру некоторые подробности совместной жизни с «фанатиком» и «безумцем», транжирящим фантастические суммы на благотворительность.

С другой стороны, журналистам удалось узнать, что Лиза ведет весьма активную работу в фонде и лично раздает еду всем нуждающимся, и что очень многие попавшие в беду люди получили помощь из ее рук. Таким образом, невеста Белосельского представала то малолетней хищницей-волчицей, то робким ягненком.

Впрочем, Алексею и Лизе совсем не было никакого дела до всех этих вульгарных сплетен. Быть может, впервые они хотели стать простыми людьми, чуть эгоистичными, которые на некоторое время захотели остаться в тени… вдалеке от всяких сплетен и пересудов… После скромной церемонии, на которой присутствовало не так уж много гостей и среди которых была чета Орлановых, молодожены предпочли скорее уехать, чем принимать фальшивые поздравления и выслушивать льстивые речи. Лиза еще никогда не летала на частном самолете, и теперь, когда воздушный корабль набрал высоту, ощущала себя счастливой птицей, парящей на крыльях свободы в облаках. Ее чистое незатуманенное сознание словно пронзило ощущение пьянящего полета навстречу неизведанному — но такому прекрасному и манящему, что не выразить словами… Она словно погружалась в сладостное забытье, которое можно испытать лишь раз в жизни…

Через три с половиной часа она уже была в Париже, великом городе Наполеона и Руссо. Лиза с живым любопытством задавала вопросы, Белосельский с удовольствием рассказывал ей о монументальных сооружениях города: об Эйфелевой башне, центре Помпиду, Триумфальной арке. Иногда восторг девушки заключался в том, что она закрывала глаза как ребенок, представляющий перед собой подарок, а затем, раскрыв очи, оставалась несколько секунд в немом восхищении. Ей казались удивительными и прекрасными Булонский лес, маленький кабачок, обтянутый марсаловым тентом, раскрытый зонтик с янтарной ручкой…

— Я себя странно чувствую, — произнесла девушка, спустя четыре часа, сидя за столиком симпатичного кафе, — как будто это сон, но сон нескончаемый!

— Зато это счастливый сон. У нас есть две недели, чтобы им наслаждаться…

— Мне сначала казалось, что мы одни, — отвечала девушка, — что в этом большом городе за нами больше никто не следит, никто не ходит по пятам и что мы наконец-то свободны как птицы… что не нужно думать о стольких вещах… Но я ошиблась.

— Почему?

— Я узнаю Самину, которая сидит с газетой на той стороне улицы и грызет круассан, и еще кое-кого, — произнесла Лиза с легким упреком.

— Как ты могла подумать, что Самина меня оставит в покое, — шутливо ответил Белосельский, — ты же ее знаешь… иногда она не слушает моих приказов.

— Но в нашей гостинице я ее не увидела. Есть слова, которые предназначены только для тебя, Алексей, я не хотела бы, чтобы их слушали другие… не обижайся.

— Я понимаю, все, что ты говоришь — мне это очень важно, поверь, — он дотронулся до ее волос, шелковистых и блестящих, — но…

— Но что?

— Но я не могу забыться ни на минуту… не имею права… Самина всегда рядом. Я хотел бы на мгновение отрешиться от всего, но уже не могу. Свобода — непозволительная роскошь для меня. Я должен помнить, для чего я нужен здесь… на этой земле… ведь когда-то я не ценил этот дар…

Последние слова он произнес так тихо, что девушка едва услышала его.