Едва взглянув, Вероника слегка побледнела и отступила на короткий шаг.

— Тебе плохо, моя радость? — Голос паши был исполнен тревоги.

— Просто закружилась голова.

— Так ты согласна?

— Да.

— Ты не пожалеешь об этом ни на одну минуту, — неожиданно растрогался старик. — Мне эта картина дорога… Но если это полотно тебе не нравится, то я велю, чтобы художник написал на этом холсте твой портрет. Пусть мы всегда будем рядом.

— Хорошо, — опустила глаза будущая первейшая жена алжирского паши.

Генерал Аристов был очень взволнован:

— Значит, он так и сказал — под кличкой Янычар?

— Именно так, Григорий Васильевич.

Удивление генерала было непонятным. В сущности, это известие мало что меняло. Генерал нервно покрутил в руках чайную ложечку, после чего рассеянно положил в чашку с кофе еще сахара. Савелий едва сдержал улыбку, напиток должен быть приторно сладким, и ему очень не терпелось увидеть, с какой физиономией генерал станет отхлебывать кофе.

— Однако, — вымолвил генерал.

Григорий Васильевич сделал крохотный глоток, слегка поморщившись, будто пил не приторно сладкий кофе, а глотал настойку из редьки.

— Что это меняет?

— Очень многое, уважаемый Савелий Николаевич… Я вам не все рассказал о себе. Дело в том, что я не только организовал здесь частную сыскную контору, но еще и выполняю некоторые конфиденциальные задания российского правительства. Как вы понимаете, бывших генералов полиции не бывает, и если я однажды потянул государеву лямку, то это уже навсегда. А потом, с нынешним министром меня связывают давние приятельские отношения. Так что я никак не мог отказать ему в просьбе.

Заметив вошедшую Елизавету с небольшой вазой в руках, заполненной ванильным печеньем, Аристов смущенно умолк.

— Кушайте, — поставила хозяйка угощение на стол и удалилась в соседнюю комнату.

— Спасибо, — рассеянно поблагодарил Григорий Васильевич.

Кому в Париже хорошо, так это Елизавете. Она всецело посвящала себя изучению музеев и всевозможных галерей, которых здесь было в невиданное множество. Барышня даже приобрела карту, на которой отметила все интересные и наиболее важные места Парижа. Разбив город по квадратам, она старалась ничего не пропускать, всякий раз отмечая галочкой места своего досуга. Своей беззаботностью она напоминала красивое пестрое насекомое, неустанно порхающее с одного цветка на другой и спешащее собрать сладкий нектар. Судя по количеству потраченного времени, у Елизаветы это получалось. Из-за этого дома она бывала совсем мало. Савелия порой мучили какие-то смутные подозрения, но за бурными событиями последних недель он никак не мог в них разобраться.

Савелий обратил внимание на то, что барышня слегка нахмурилась. К столу ее не пригласили, а генерал Аристов и вовсе умолк при ее появлении. Но из гостиной она вышла очень независимо, высоко подняв красивую ухоженную головку. Дескать, вечно у этих мужчин какие-то секреты, не умеют поговорить о пустяках.

— Я надеюсь, что этот разговор останется между нами? — спросил Аристов, посмотрев на закрытую дверь, за которой спряталась Елизавета.

— Не сомневайтесь, Григорий Васильевич, продолжайте.

— Дело государственной важности, сами поймите… А без вашей помощи мне просто не обойтись. Так вот, этот человек связан с масонами. Да-да, не удивляйтесь, с масонами! — это совсем не те масоны, что были при добрейшем Александре Первом, это другие! — перешел на шепот Григорий Васильевич. — И цели у них далеко не такие благородные. Все изменилось, уважаемый Савелий Николаевич. Все говорят о войне, и всем известно, какой непоправимый вред может принести масонство России. Так вот, у меня есть веские основания полагать, что Янычар тесно связан с масонством. И всюду, где бы он ни находился, в России, в Англии, он всегда проповедовал идеи масонства. Теперь ему нужны картины с изображением магических знаков. Эти картины были написаны в двенадцатом веке художником, чье имя так и осталось неизвестным, и во время Четвертого крестового похода они были символом воинствующего христианства. С ними связывали все победы христиан в том походе. А когда они исчезли при весьма странных обстоятельствах, то рыцари стали терпеть поражения.

— Неужели это те самые картины? — не удержался от вопроса Савелий.

— Да. Очень красивая женщина в обыкновенном крестьянском наряде. Есть поверье, что этот портрет писался с самой Девы Марии. Точнее, не с нее самой, а с тех портретов, что были написаны еще при ее жизни. И еще одна картина, где изображены сцены из Страшного суда. Скорее всего, эта картина находится у Янычара.

— Значит, вы получили указание доставить Янычара в Санкт-Петербург?

Савелий понимал, что вторгается на запретную территорию. Но коли уж судьба связала их с генералом, коли у них общие враги, то они должны быть друг с другом откровенны.

— Да, — помедлив, коротко сказал генерал.

— И как вы собираетесь это сделать?

— Пока еще не знаю, ведь его сначала надо найти и взять. Я чувствую, что он где-то рядом. Без картины он не может уйти, а она, насколько мне известно, — улыбнулся генерал, — находится у вас.

— Так вы вновь собираетесь использовать меня как приманку для Янычара?

Григорий Васильевич виновато развел руками:

— Вы уж простите меня. За отечество радею. Да и вы человек опытный, во всяких переделках бывали, вас просто так не возьмешь. Скажу вам откровенно, Савелий Николаевич, я не совсем… благополучно вышел в отставку. Были, знаете, некие неприятные обстоятельства… Так вот, я хочу этим делом восстановить свою прежнюю репутацию. Хочется вернуться на родину с чистым именем.

— Да? — задумчиво протянул Родионов. — Скажите, Григорий Савельевич, а как вы связываетесь с резидентом? Как получаете задания? Держите связь? Это не праздное любопытство, я должен знать кое-какие нюансы…

— Разумеется, — подтвердил генерал. — Но, понимаете, я ни разу не видел своего резидента…

В этот момент в гостиную вошла Елизавета с подносом, на котором стояли горячий чайник, варенье и сладости.

Генерал замолчал, рассеянно помешивая ложечкой остывший чай. Вновь он заговорил лишь после того, как Лиза вышла, аккуратно притворив за собой дверь.

— Инструкции и задания я получаю в конверте, когда захожу в скромную квартиру на одной из тихих улочек Парижа. У меня есть ключ… И, что удивительно, конверты я получаю регулярно, а вот того, кто приносит их туда, я не видел ни разу, словно это какое-то бестелесное существо.

— А если вдруг вам срочно понадобится его увидеть?

— Я должен буду оставить в этой квартире конверт с просьбой. Но это вовсе не значит, что резидент придет на встречу. У него право выбора…