* * *

Между тем эскадра Чичагова, после отбития шведов в Ревеле, вышла на внешний рейд в составе 12 линейных кораблей, 4 фрегатов и 5 коттеров. Остальные суда за их тихоходностью были оставлены в порту. Впрочем, осторожный Чичагов, как всегда, никуда не торопился.

– Я не имею конкретных сведений, куда делись шведы, а потому не могу очертя голову метаться за ними по всей Балтике!

Вдоль южного берега Финского залива он послал лейтенанта Быченского, чтобы тот с местных высот высматривал шведский флот.

Так было потеряно несколько драгоценных дней. Наконец появился умеренно попутный ветер и Чичагов решился двинуться в сторону Кронштадта. Вернувшийся из разведки командир коттера «Нептун» капитан-лейтенант Шкот донес, что неприятельские крейсера он обнаружил под Свеаборгом.

Тогда же примчался, загнав лошадь, лейтенант Быченский, сообщивший, что видел шведов на траверзе Гогланда.

Наконец 23 мая Чичагов получил повеление Екатерины немедленно выходить в море и идти в погоню за шведским флотом, который был усмотрен уже у острова Сескар. Эскадра покинула Ревель в тот день, когда Круз вступил в неравный бой со всем шведским флотом.

Со встречных судов сообщили, что слышали в течение всего сильную канонаду у Кронштадта.

– Это герцог атаковал Круза. Нам остается только надеяться, что он выстоял! – мрачно констатировал Чичагов.

Но и здесь Чичагов не торопился. Подозвав к себе очередного купца для переговоров, он ложился в дрейф, а вслед ему ложилась в дрейф вся эскадра. Так бездарно терялось драгоценное время.

– Может, прибавим парусов и поспешим на помощь Крузу? – советовали адмиралу командиры кораблей, изнывавшие от нетерпения снова сразиться с врагом.

– Это ни к чему! отмахивался Чичагов. – Ежели сражение уже состоялось, то все уже там решено и без нас! Если Круз выстоял, то выстоял, а ежели пропал – то пропал! Положимся во всем на волю Божию!

Так и плыли. Вокруг Ревельской эскадры неотступно крутились шведские разведчики, извещавшие Карла Зюдерманландского обо всех передвижениях Чичагова.

Вечером 24 мая с передового фрегата «Венус» наконец-то разглядели шведский флот.

Из хроники войны: «25 мая, ночью ветер тихий, брамсельный от W. С рассветом с нашей Ревельской эскадры виден весь неприятельский флот. Он находился от нея на восток на расстоянии 17 миль. Эскадра Чичагова наполнила паруса и повернула на оверштаг на северный галс. Небо довольно ясно, ветер стихает, и он медленно подвигается к северу. В 8 часу утра с салингов нашей Ревельской эскадры, на востоке, видна и наша Кронштадтская эскадра…»

В это время шведы под всеми парусами как раз убегали от Круза, одновременно приближаясь к Чичагову. Вот здесь бы и рвануть ему навстречу противнику и поставить его в два огня! Но не таков был адмирал Василий Иванович! Вместо этого он сбавил ход и призвал к себе на флагман всех командиров. Консилиум сей решил держаться к ветру и расположить эскадру так, чтобы шведы ее не могли окружить, для чего Чичагов и повернул к острову Сескар. Фактически Чичагов освободил шведам дорогу для бегства на север в Аспенские шхеры! Можно только представить, чем закончилось бы новое сражение герцога с Ревельской эскадрой, когда у него не было и горсти пороха! Но чего не произошло, того не произошло…

Ветер был по-прежнему брамсельный и тихий, а небо малооблачно. Так миновал остаток дня и ночь. Утром следующего дня сквозь редеющий туман были усмотрены многочисленные вымпела.

– Это шведы! – вздохнул Чичагов. – видать, будут снова нападать!

По его приказу эскадра выстроилась в боевую линию и положила в грунт якоря, готовясь встретить атакующего противника в позиции оборонительной. Однако когда ветер снес в сторону последние клочья утреннего тумана, стало очевидно, что приближающиеся суда – это Кронштадтская эскадра.

Едва сдерживая ярость, Круз отправился с рапортом к Чичагову. Доложил о сражении, а потом не сдержался и выложил всю правду-матку.

– Почему, ваше превосходительство не заступили шведам дорогу? Если бы вы сие сделали, мы бы сейчас принимали шпаги густавовых капитанов и праздновали победу в сей войне!

Чичагов охал и вздыхал, виня во всем туман, который не позволил ему увидеть шведский флот и оный атаковать.

– Какой к черту туман, когда вы просто спрятались за островом! – зло рыкнул на своего начальника Круз и, матюгнувшись, покинул борт «Ростислава».

Вернувшись к себе, он в раздражении написал Екатерине: «Принужден признаться вашему императорскому величеству, что уход неприятеля не только весьма чувствителен для меня, но и для всех моих храбрых подчиненных; тем паче, что, по дошедшим до меня известиям, шведы находились в чрезмерном унынии и опасались несказанно этого двуогненного положения, от которого, надо думать, один только туман мог избавить неприятеля, без успеха со мной сражавшегося».

Подставлять Чичагова под гнев императрицы Круз не стал, что толку от этого, что сделано, то сделано, тем более что кляуз он отродясь не писал, да и склоки никогда ни к чему хорошему не приводили.

Из шведской хроники: «Утром 4 июня подул сильный ветер с востока и юго-востока, так что русский флот, державшийся в 4–6 морских милях на ветре, не мог быть атакован. После полудня ветер перешел к SW, и шведы тотчас спустились на неприятеля, который ждал их лежа в бейдевинде правым галсом. Авангард и легкий дивизион слишком спустились, и им пришлось вылавировывать, чтобы занять свое место; центр и авангард лежали в дрейфе, пока в 4 часа боевая линия снова не пришла в порядок. В 5 часов последовало приказание вступить в бой; русские снова уклонились, так что огонь был открыт только через полчаса. Трем шведским головным линейным кораблям было приказано обойти задние русские корабли, которые, однако, уклонились, и вскоре со всей линией повернули на левый галс, чтобы отрезать эти три корабля. Тем временем оба флота так близко подошли к южному берегу, что головные шведские суда донесли об опасности их дальнейшего курса в этом направлении; передняя дивизия даже повернула по собственной инициативе на север и главные силы последовали за ней.

Внешний рейд Кронштадта находился в это время уже только в 12–15 морских милях под ветром. Смит все время настаивал перед Норденшельдом на том, чтобы схватиться с неприятелем; ввиду данных королем определенных инструкций, герцог последовал этому совету.

В это время внезапно было дано знать сигналом о приближении Ревельской эскадры, и около 9 часов показались уже верхушки ее мачт; Чичагов, как сообщалось сигналами, 2 июня вышел из Ревеля и, таким образом, шведы попали в клещи, из которых надо было как можно скорее выбираться. Герцог Карл хотел тотчас же броситься на Ревельский отряд и идти к Гогланду с тем, чтобы король непременно следовал за ним с армейским флотом; об этом было немедленно доложено Густаву, и в 0,5 часов флот взял курс на север.

Тем временем Круз также заметил приближение Чичагова и снова выстроил боевую линию под ветром. Чичагов подошел к шведам на расстояние 4 миль и держался на этом расстоянии, пока густой туман не закрыл всего. После полуночи наступил штиль, который продолжался и весь следующий день; только к вечеру 5 июня несколько разъяснило, при западном ветре. Шведам был на руку туман, так как оба русские отряда не могли видеть маневров друг друга и вследствие этого не могли согласовать своих действий, хотя противник был на виду и у того, и у другого. 21 шведский линейный корабль (в том числе 1 сильно поврежденный) и 13 фрегатов находились между 27 русскими линейными кораблями (в том числе 6 трехдечных) и 23 фрегатами. Круз тщетно пытался подойти ближе к неприятелю».