– Пошли со мной, я устал.

Они вошли в гримерную. Картер принялся наполнять чайник, Джеймс быстро заговорил:

– Зачем втягивать Карло? Мне казалось, вы – ты и Ледок – разговариваете с Фило уже несколько недель. Думал, он всё вам рассказал.

Картер несколько раз провел пальцами через газовое пламя под чайником.

– Фило мало что рассказывает.

– Скрытничает?

– Хуже. Он приходит в мастерскую, мы с ним говорим о том о сем, или они с Ледоком беседуют о физике – всё отлично. А стоит спросить его об изобретении – он отключается. Больно на него смотреть. Мне так здорово, у меня больше иллюзий, чем нужно, я думал, на него это подействует заразительно.

Джеймс вспомнил сложнейшую аппаратуру, которую видел в Беркли, и взглянул на часы.

– Учитывая, что всё погибло…

– Ну нет, дела не настолько плохи. Ледок видел планы, тогда, у себя дома. И присутствовал на демонстрации. Он сумел восстановить почти всё. Мы не знаем только, как изготовить плоскую с торца вакуумную трубку, в которой получается изображение. Описание у Буры в сейфе.

Джеймс снова взглянул на часы.

– Зачем было оставлять это на последний момент?

– У нас в труппе есть шпионы. Как только что-нибудь бы появилось, нагрянули бы грабители. Бура ничего с чертежами не делает – он умеет выжидать время. Так почему было не оставить их там?

Он бросил заварку в две чашки.

– М-мм. – Конечно, замысел красивый – сберечь планы на вражеской территории, однако Джеймс был зол и сейчас вспомнил почему. – Разве мы не подозреваем, что Карло – шпион? Он продаст тебя тем самым людям, которых мы опасаемся.

– Две недели назад я расклеил в центре города огромные афиши, на которых держу в руках телевизионный аппарат. Думаю, это успешно донесло до властей всю необходимую информацию. Чаю?

– О Господи! Знаешь, что у тебя вместо мозгов? Филигранная паутина с отдельными каморками, в которых дрессированные мартышки играют на органе.

Однако, договорив, Джеймс поднял глаза и увидел, что лицо брата переменилось: с него сошел весь бойцовский задор. Картер с усталым вздохом опустился на стул.

– Извини, – сказал он. – Я о стольком сразу думаю… ты точно не хочешь чаю? Я налил две чашки. И мы ведь обедаем в четыре, да? В тихом уютном кругу?

Джеймс кивнул. Он молча взял чашку и, как только дыхание пришло в норму, подул, отгоняя клубы горячего пара.

Картер сморщился.

– Кошмарный стул. – Он вскочил и постучал по сиденью. – Небось немцы делали. Нужна подушка.

– Пожалуйста, продолжай.

Картер сел за гримировальный стол, держа чашку в ладонях.

– Ледок говорит, когда он получит планы, то изготовит трубку в несколько минут. Потом надо будет ее закалить и остужать примерно в течение часа перед использованием, иначе она загорится. Я о том, что…

– Извини, но…

– Я о том, что сперва хотел использовать телевидение для спиритического шкафа, но не знаю, я очень переменился. Надоели мне все эти спиритические трюки. Телевидение куда интереснее. Я подумал было использовать его в течение всего представления, для разных иллюзий. Но это уже будет перебор – зрителям надоест. И тогда я принялся фонтанировать идеями, – он в быстром ритме защелкал пальцами, – сочиняя всё новые и новые иллюзии для нынешней премьеры.

– Да, есть довольно интересные эффекты.

– Что до телевидения – остальные иллюзии станут к нему подготовкой. Мы используем его, чтобы вызвать дьявола. Я не вижу лучшего способа помочь Фило.

Джеймс, всё время думавший о том, как сбить с толку врагов, понял, что смотрел совершенно не в ту сторону.

– Помочь Фило, – повторил он.

– Это его подбодрит.

– Успешная публичная демонстрация, – проговорил Джеймс, как будто пелена спала наконец с его глаз. – Да. Конечно. Разумеется. Но Карло тебя заложит – армия кого-нибудь пришлет.

– Отлично.

– Отлично?

– Джеймс, тебя не усыпляли хлороформом и не бросали в залив. Пусть Карло сообщает, кому хочет. Это мой театр. Я справлюсь. – Картер спрятал чашку в ладонях, раскрыл их – чашка исчезла. На ее месте сидела голубка, она вспорхнула, закружила по комнате и села на вешалку для одежды. Джеймс взглянул на голубку, которая тут же принялась оправлять перышки, потом снова на брата – тот, как ни в чем не бывало, попивал чай.

Джеймс понял, что спорить бесполезно. Он давно смирился с тем, что ни брата, ни его магию не понять.

– Ладно. Поосторожнее, когда будешь с Карло. – Он поставил чашку с блюдцем на стол.

– Насчет Карло у меня очень специфические планы. – Картер взглянул на вешалку. – Шляпу не забудь.

– Спасибо.

Джеймс взял шляпу, стараясь не напугать сидящую на ней голубку, и взглянул на брата, словно пытался первый раз в жизни его увидеть. Он смутно помнил себя семилетним, когда Чарли казался ему великим героем. Однако подробности стерлись, осталось только какое-то не вполне понятное уважение.

– Верю, у тебя всё будет хорошо, – сказал Джеймс. – И тем не менее будь осторожен.

Касса театра «Орфей» открывалась в полдень. Бывший кабинет Мердока давно превратили в склад бутафории. Знаменитое окно, из которого он смотрел на очередь, заколотили досками.

Очередь в день премьеры была внушительная, но не феноменальная. Несколько пешеходов, остановившись, читали рекламные щиты, расставленные вдоль тротуара. В вечерних газетах должна была появиться очень симпатичная заметка о замечательных новых иллюзиях Великого Картера. Джеймс, стоя перед театром, куря сигарету за сигаретой и считая головы, отчаянно надеялся, что основной наплыв зрителей – впереди.

Когда очередь рассосалась, Джеймс принялся оглядывать улицу и быстро понял, что выглядит смешно. Затоптав ногой последний окурок, он вернулся в театр.

Кассирша – у нее было превосходное периферическое зрение – заметила, что он ушел, и вернулась к статье про Валентино в ежемесячном кинообозрении.

На газету легла тень, и девушка подняла глаза. Перед кассой стоя крупный, совершенно лысый мужчина – он смотрел на рекламные щиты, на афиши и на саму кассиршу с презрительным видом богатого иностранца в бедной стране.

– Один билет в партер, пожалуйста, на магическое шоу, – произнес он тоном, подразумевающим, что шоу недостойно такого названия.

– Восемь долларов, пожалуйста.

– Восемь… долларов… Да, может быть, это и впрямь магическое шоу. Барышня, сэкономьте мне восемь долларов, посмотрите контрамарки, меня должны были пригласить.

– Хорошо. Кто вас пригласил?

– Мистер Карло Руди.

Девушка, зевая, зашуршала листками бумаги.