— Отставить, порук Забегай, — ореховый скип пригнул березовое древко к земле.

— Но главвэй! Эту тварь нужно растлить! — возразил медноволосый. — Ей не место в верхнем мире.

— Правильно, ее место в нижнем, Родион, — хмуря брови, кивнул Демьян. — Эта лавовая не по своей воле здесь, ее вытащили из испода чудовища похлеще… Люди, которые не погнушались преступить законы Вэи… Убери скип, — приказал главвэй тоном, не терпящим препирательств. Медноволосый поджал губы, но послушно убрал оружие.

— Нет абсолютного зла. У любого существа есть выбор, служить добру или злу. У этого существа его не было. Изнань убивал по указке кукловода, — вэйн вынул из кармана куртки браслет. — Вот та нитка, которая дергала куклу.

«Кошка» уставилась красной щелкой зрачка на янтарный обруч в руке вэйна и будто бы замерла. Казалось, она понимала, о чем говорят люди.

— Ее нужно отпустить, — произнес Демьян. — В ее исподний мир.

Вэйн перевернул ладонь, и браслет упал на черепки треснутой разогретой земли. Ореховый скип коснулся застывшей смолы янтаря. Нити белого света потянулись из древка и оплели украшение. «Кошка», словно почуяв свободу, подняла голову, заводила ушами, радостно то сжимая, то расширяя ноздри, тонкий зрачок продолжал неотрывно смотреть на обруч, который уже побелел от обмотавших его жгутов. Вэйновский наклад стягивал браслет все туже и туже. Появилась первая трещина. Вторая… «Кошка» нетерпеливо завиляла кончиком хвоста.

С каждой новой трещинкой изнань тускнел, как лампа, в которой кончается масло. Он таял, и вот уже тончайший эфир, лишь намек на образ ушастой ящерицы пронесся над головами собравшихся, нырнул к ногам Демьяна, обернулся вокруг них и… исчез.

Колдун оторвал скип от горстки песка, в который превратился янтарь. Затем молча обернулся к людям, которые продолжали завороженно стоять поблизости.

— Нестор, Родион, портал все еще ждет ваших усилий, — подстегнул вэйн своих подчиненных. — У остальных еще раз прошу прощения за доставленные потрясения. Думаю, всем не терпится покинуть эту площадь.

Солдаты словно ждали этих слов, принялись послушно расходиться, шумно обсуждая минувшие события утра. Толков хватит теперь всей Увежьей округе на годы вперед. Девушка обернулась. Рич, лекарь и погодник двинулись к проходной вслед за военными.

— Тиса… — Демьян оказался рядом с нею раньше, чем она подумала нагнать троицу. — Пожалуйста, нам нужно поговорить.

Она подняла глаза на вэйна и отвела в сторону. Не желая снова потеряться в серой бездне, Тиса теперь старалась не задерживать надолго взгляд на мужчине. Единый! Она готова была к любым трудностям, чтобы вызволить этого человека из объятий смерти, но сейчас, когда самое страшное позади, чувствовала, что не готова к обычному разговору. После всего, что она сегодня увидела, после боя с изнанем и впечатляющего действа с янтарным браслетом он показался ей еще большим незнакомцем, настоящим вэйном, сильным противником для врагов, вселяющим благоговейный страх и уважение. Но никак не тем, кого она помнила и знала.

— Моя жизнь оборвалась бы сегодня, если бы не ты, — прошептал колдун. — Я должен сказать…

— Не стоит, — перебила девушка. — Я же привела Климыча к мельнице. — Голос слушался с трудом, но почему-то было важно это сказать: — Из-за выпитого агрессина я была не в себе.

— Знаю.

Брови девушки дрогнули.

— Зрачки, — ответил он на неозвученный вопрос, подходя ближе. — От действия агрессина они становятся широкими.

— Благодарю вас, что спасли отца, — произнесла она.

— Ты не должна благодарить, — покачал головой вэйн. — Только не ты и не так. Тиса…

Он протянул к ее щеке руку привычным жестом, так, как раньше это делал Трихон. Девушка отклонила голову, не дав коснуться себя. Она сама не понимала той бури, что сейчас завладела ее душой.

— Я предвидел это, — лицо колдуна помрачнело. — Я знал, что хожу по тонкому льду твоего доверия, когда умалчивал правду о себе. «Не лги ближнему, если не ищешь путь одиночества», — так сказано в твоем трактате?

Демьян с досадой провел по своему лбу ладонью.

— Этот треклятый маскарад! Только Единый знает, как я сожалею сейчас, что так и не собрался с духом еще тогда, у костра, признаться тебе во всем. Ты вправе ненавидеть меня за ложь. Но, видит Бог, я был связан обещанием. Да даже не в нем дело… Более всего я боялся потерять тебя, зная, как ты относишься к нашему роду. — Он поднял скип словно в доказательство. — Это было малодушно с моей стороны. Теперь я вижу, что ошибался. Но упущенного уже не вернешь. Прошу, поверь. Хотя понимаю, что тебе теперь сложно мне верить…

Он протянул к плечам Тисы ладони, но так и не отважился дотронуться до нее.

Площадь давно опустела. Завершалось это безумное, тяжелое и насыщенное событиями утро.

Они молча стояли друг против друга. С серого неба сыпала морось.

Она смотрела в такие же пасмурные тревожные глаза, ожидающие ответа, и чувствовала, что сгорает.

— Не отвечай сейчас, — поспешил сказать вэйн. В его взгляде промелькнул испуг. Он все понял.

Тиса кивнула. В уголках глаз защипало.

— Я хочу видеть отца… Очень.

— Мы отправимся туда незамедлительно. Но сначала тебе нужно поесть.

Войнова отрицательно мотнула головой. Сейчас она не смогла бы и крошки в рот взять. Отец, единственный родной на всем белом свете человек, сейчас маялся в башне на Гартовой топи, не зная, что с ней.

Черный мокрый лес впитал в себя затяжные дожди прошедшей недели. Отсырел, покрылся мхом и, казалось, дремал в тиши хмурого осеннего дня. Кучка людей пробиралась сквозь чащу. Один из пограничников то и дело испуганно вглядывался вперед.

— Витер Дмитрич?

— Чего тебе? — старшина нагнул ветвь боярышника, вставшую на его пути. Наступив на нее сапогом, вдавил в прелые листья, зашагал дальше.

— Вдруг колдуны нас в ловушку ведут, а? — зашептал паренек, сверля беспокойным взглядом спины вэйнов, возглавляющих цепочку. — Ей-богу, эти двое скормят нас черному латнику, чует мое сердце! Им-то что, они и глазом не моргнут, только потешатся.

— Закрой рот, Пяточкин, а то зубы стучат, оглохнуть можно, — процедил Витер. — Продолжишь скулить, смотри, я напотешусь. Вышвырну из гарнизона, к дракону.

Солдат прикусил язык, не смея прекословить старшему по званию.

— Тиса Лазаровна, вы так ловко передвигаетесь по этому бурелому! — восхищенно произнес Родион. — Я начинаю подозревать, что в вашем роду были прекрасные лесовицы.

— Спасибо, Родион Вереевич, — рассеянно кивнула Войнова. Рыжий колдун то и дело пытался вызвать ее на разговор, и эти попытки тяготили ее. Настроение совершенно не подходило для оживленной беседы. Разве что болтовня юного оборотня, который все-таки уговорил взрослых взять его с собой, действовала на нее умиротворяюще.