По какой-то причине Дэррин оставил большую часть земли Финли. Наследство Кирби по своему весу было не таким, как активы, унаследованные Финли, включая основную часть имущества, дом, хозяйственные постройки и оборудование. Вероятно, в попытке смягчить как бы удар, Дэррин оставил своему младшему сыну значительную сумму денег, которую он каким-то образом накопил. Если бы Дэррин прожил те годы, которые ему полагались, эта сумма была бы очень и очень значительной. Даже в том виде сейчас, сумма была далеко не маленькой. Это хитрая уловка предоставляла Кирби возможность приобрести свое наследство и работать над ним вместе с братом или инвестировать в свое собственное будущее, в то время как его брату, по большей части, было предоставлено его.

И денежное наследство Кирби было передано в руки тети Дасти, чтобы она управляла им до достижения Кирби восемнадцатилетия, с требованием, чтобы эти деньги использовались только для получения университетского диплома. Если Кирби не поступит в университет, он сможет получить свое наследство только в двадцать пять лет, если только не захочет купить раньше землю, на которой будет работать его брат.

Как и подозревал Майк, Дэррин не был глуп, он знал, что жизнь есть жизнь, случиться может все что угодно, и он хорошо знал игроков, присутствующих в жизни его детей, если с ним что-то случится. Поэтому, как любой хороший родитель, он многое предусмотрел, чтобы интересы его сыновей были полностью соблюдены.

Почему он не поделился этим с Рондой, которая, по-видимому, была не в курсе, Майк понятия не имел.

Почему Дебби, похоже, откровенно солгала о содержании завещания, Майк мог догадаться, и эта догадка его бесила до чертиков.

Таким образом Майку не удалось взять себя в руки к тому времени, когда он поднял руку и постучал костяшками пальцев по входной двери дома Холлидеев.

Дверь открыла Делла Холлидей, мама Дасти.

— Майк! — воскликнула она, приветственно улыбаясь и тут же отступая в сторону. — Какой приятный сюрприз.

Майку всегда нравилась Делла. С другой стороны, за исключением Дебби, совсем недавно его враждебность к ней возросла, ему всегда нравились вся семья Холлидеев.

— Делла, — пробормотал он, входя. Она закрыла дверь, повернулась к нему, он не стал медлить. — Нужно поговорить с Дином, Дасти и с тобой. Тебе придется самой решить, стоит ли звать для разговора Ронду, учитывая то, что я хочу сказать.

Тень пробежала по ее лицу, он заметил, ему это не понравилось, и всю вину за эту тень он возложил на плечи Дебби, как раз на ту, кто и была виновата во всем.

— Майк, сынок, чему мы обязаны такой честью? — Услышал Майк позади себя и, обернувшись, увидел Дина, выходящего из гостиной с улыбкой на лице.

Хорошей новостью, которой уже поделилась Дасти, было то, что ни Дин, ни Делла не стали косо посматривать на Майкла, потому что он крутил роман с их младшей дочерью после того, как в школе крутил и со старшей. Вчера вечером он с детьми приходил ужинать в дом Холлидеев, и это было приятно. Дасти задавала тон, будучи заводной по натуре, подшучивающей тетушкой и, наконец, новой подружкой отца, которая вела себя круто с его детьми. Она была чертовски рада, что вернулись родители и не скрывала этого, что создавало легкую, почти праздничную атмосферу. Все пошло наперекосяк после семейного разговора по поводу фермы и рассказа о МакГрате.

Итак, ужин вчера затянулся. И все было хорошо за ужином.

К сожалению, все остальное было плохо.

— Хотел бы я сказать, что пришел выпить пива, Дин, — произнес Майк. — Но Дасти дала мне завещание Даррина во время ланча, я только сейчас его прочел, есть некоторые вещи, которые вам нужно знать.

Лицо Дина окаменело, глаза метнулись к жене, затем его рот открылся, и он прогремел:

— Дасти! Спускайся сюда! Майк пришел!

К счастью, Дасти быстро появилась на верхней площадке лестницы. Дасти, поскольку она была настоящей Дасти, появилась с расплывшейся в улыбке физиономией.

Она без слов согласилась с попытками Майка постепенно войти в жизнь его детей. Будучи самой собой, естественной, непринужденной, открытой, забавной с его детьми, не жалуясь на тот факт, что даже в их отношениях, которые по большей части были для них двоих новыми, были хорошими, интенсивными, их связь быстро крепла, хотя она не навязывала себя ему каждую свободную минуту.

С другой стороны, даже будучи ребенком, в отличие от сестры, она всегда делилась своей радостью и счастьем с людьми, которые были ей небезразличны.

— Привет, малыш, — поприветствовала она, наполовину прыгая, наполовину вприпрыжку спускаясь по ступенькам, как подросток. Ее длинные волосы рассыпались по плечам, конечности болтались, глаза не отрывались от него, улыбка не сходила с ее лица.

— Привет, — ответил Майк, улыбаясь в ответ.

— Где Ронда? — спросил Дин, когда Дасти была в четырех шагах от подножия, голова Дасти повернулась в сторону отца.

— В спальне, — пробормотала она, ступив на нижнюю ступеньку, а затем прямо направившись к Майку, запрокинув голову назад, прижимаясь мягким телом к его боку, положив руку ему на пресс, подняв ноги на цыпочки, приглашая ее поцеловать.

Он наклонил голову, обнимая ее одной рукой, и чмокнул.

Быстрое прикоснувшись к ее губам, он поднял голову, увидев разочарование, промелькнувшее в ее глазах. Ему понравилось, была причина для ее разочарования, но он не собирался идти у нее на поводу.

Он также постепенно привносил в жизнь своих детей привязанность к своей женщине. Он не хотел действовать слишком быстро, особенно учитывая, что они оба быстро сблизились с Дасти. Хотя он не собирался им демонстрировать, как Майк и Дасти проводили время вместе, когда были только вдвоем. В основном потому, что ему не нравилось демонстрировать свои чувства и действия при детях. В те редкие хорошие моменты, которые у него были в прошлом, он не стеснялся обнимать, прикасаться, целовать или держать Одри на руках, но больше ничего. Однако именно к этому он стремился со своими детьми и Дасти.

У Дасти не было таких «пуританских» взглядов, вполне вероятно, он мог бы добавить «язык» в поцелуе, стоя напротив ее матери и отцом, ей было бы все равно.

Он, однако, этого не сделал.

А только ухмыльнулся ей.

Она прижалась ближе и закатила глаза.

Его ухмылка превратилась в улыбку.

— Кирби? — резко рявкнул ее отец, и в изгибе руки Майка он почувствовал, как тело Дасти вздрогнуло от удивления, когда она повернула голову