– Да, – сказала Магги, которая было встала сконфуженная, держа Минни на руках и теперь не совсем-то зная, что ей делать, опять села.

Стивен поставил свою шляпу вместе с нотами, которые покатились на пол, и сел на стул возле нее. Он никогда не делал этого до сих пор, и они оба хорошо сознавали, что это совершенно для них новое положение.

– Ну, ты, балованное создание! – сказал Стивен наклонившись, чтоб потянуть собачку за ее длинные, кудрявые уши, висевшие через маггину руку. Так как это замечание не требовало ответа, а сделавший его не дал ему дальнейшего развития, то разговор естественным образом остался на той же точке замерзание. Стивен продолжал гладить Минна по голове, и ему казалось, что он делает это во сне и что принужден это делать, сам тому удивляясь. Ему, однако ж, это нравилось; он хотел только еще иметь смелость взглянуть на Магги и чтоб она на него взглянула, подарила бы его одним продолжительным взглядом из своих глубоких, чудных глаз, и тогда он был бы вполне доволен и благоразумен. Он думал, что это желание получить от Магги подобный взгляд обратилось в нем в род мономании, и постоянно напрягал все свое воображение, чтоб изыскать средства достигнуть этого, не возбудив удивление и объяснений. Что же касается до Магги, то она не имела никаких определенных мыслей; она ощущала лишь только сознание чьего-то присутствия, подобно тому, как мы чувствуем в темноте близкий полет какой-нибудь ширококрылой птицы. Она не смела поднять голову и ничего не видела, кроме черной, волнистой шерсти Минни. Положение это, однако ж, должно было когда-нибудь иметь конец; быть может даже, что оно кончилось очень скоро и только показалось им продолжительным, как минута во сне. Стивен, наконец, выпрямился на своем стуле, свесив одну руку через спинку его и глядя на Магги. Что ему было сказать ей?

– Сегодня должен быть великолепный закат солнца, я думаю: не выйдете ли вы посмотреть на него?

– Не знаю, – сказала Магги. Потом, подняв смело глаза и взглянув в окно, прибавила: – если я не буду играть с дядей в пикет.

За тем следовала пауза и новые ласки Минни, которая, однако ж, на столько выказала проницательности, что нисколько не была тронута ими, а даже заворчала несколько.

– Любите вы сидеть одни?

Лицо Магги отразило несколько лукавый взгляд и, посмотрев на Стивена, она возразила:

– А было ли бы учтиво ответить «да»?

– Действительно это был вопрос довольно опасный для незваного гостя, – сказал Стивен в восхищении от этого взгляда, и решившись остаться, доколе не получит другой такой взгляд. – Но у вас будет более нежели полчаса свободных после того, как я уйду, прибавил он глядя на свои часы: – я знаю, мистер Дин никогда не приходит сюда ранее половины восьмого.

Наступило новое молчание, в течение которого Магги продолжала пристально смотреть в окно и наконец, сделав над собой усилие, снова обратила глаза на спину Минни, сказав:

– Я жалею, что Люси была принуждена выехать, чрез это мы лишены возможности заняться музыкой.

– Завтра вечером у нас будет еще один певец, – сказал Стивен. – Скажите вашей кузине, что Филипп Уоким воротился. Я видел его сегодня, когда пошел домой.

Магги вздрогнула, какой-то трепет мгновенно пробежал с головы до ног по ее жилам. Новые образы, возбужденные в ней именем Филиппа, на половину изгнали тяжелое стеснение, в котором она находилась. Она с внезапною решимостью встала со стула и, положив Минни на ее подушку, достала из угла люсину работу. Стивен был поражен и раздосадован: он вспомнил, что Люси рассказывала ему о их семейной ссоре, и подумал, что Магги неприятно было слышать имя Уокима, произнесенное так неожиданно. Незачем было ему оставаться долее. Магги уселась за работу и смотрела гордо и холодно, а он был растерян, жалея, что пришел. Подобное неуместное посещение должно сделать человека неприятным и смешным. Без сомнение, нетрудно было Магги понять, что он наскоро отобедал в своей комнате для того, чтоб опять уйти из дома и застать ее одну.

Подобное настроение ума было весьма ребяческое для развитого двадцатипятилетнего молодого человека, нелишенного образование; но если мы прибегнем к истории, то, быть может, оно покажется нам возможным.

В эту минуту клубок маггиной шерсти покатился на под и она протянулась достать его. Стивен также встал и, подняв клубок, взглянул на Магги глазами, в которых выражались досада и сожаление, придававшие лицу его выражение, которое показалось Магги совершенно-новым, когда глаза их при этом встретились.

– Прощайте, – сказал Стивен тоном, выражавшим также неудовольствие и вместе с тем мольбу. Он не смел протянуть руки и потому вложил обе руки в задние карманы.

Магги подумала, что, быть может, она была с ним слишком сурова.

– Разве вы не хотите остаться еще у нас? – сказала она робко, уже не отворачиваясь от него, боясь, чтобы это также не было нелюбезно.

– Нет, благодарю вас, – сказал Стивен, продолжая глядеть в эти полунедовольные, полуобворожительные глаза, как человек, мучимый жаждой глядеть на следы отдаленного ручейка.

– Лодка меня дожидается… Вы скажете вашей кузине?

– Да.

– То есть, что я принес ей ноты.

– Да.

– И что Филипп воротился.

– Да. (Магги этот раз не приметила имени Филиппа).

– Не выйдете ли вы немного в сад? – сказал Стивен, еще более нежным голосом, но, вслед за тем, ему стало досадно, что она не ответила ему: «нет», потому что она шагнула к открытому окошку и он был принужден взять свою шляпу и пойти с ней рядом. Но он тотчас же придумал как вознаградить себя.

– Возьмите мою руку, – сказал он почти шепотом, как будто говоря какую-нибудь тайну.

Есть что-то странно-привлекательное для всякой женщины опираться на твердую мужскую руку: при этом всю прелесть для них составляет не самая опора, в физическом отношении, а сознание этой опоры, присутствие силы, вне их находящейся, но им принадлежащей: все это постоянно занимает их воображение.

Но этой ли причине, или по другой, но Магги взяла руку Стивена; они пошли вместе вокруг куртинки и под нависшею зеленью акаций, в том же сонном, туманном состоянии, в котором находились за четверть часа перед тем, с одною только разницей, что Стивен получил тот взгляд, которого так добивался, а все-таки не чувствовал в себе признаков возвращение благоразумия, а у Магги сквозь умственный туман теперь изредка мелькали вопросы: как она сюда попала? зачем она вышла? и. т. и. Они не говорили ни слова. Если б не это молчание, то они оба менее тягостно чувствовали бы присутствие друг друга.

– Берегитесь, здесь ступенька, – сказал наконец Стивен.

– О! я теперь пойду домой, – ответила Магги, и мысленно поблагодарила эту ступеньку, как свою избавительницу. – Прощайте.

Она в одну минуту выдернула свою руку и побежала назад, к дому. Она не подумала о том, что это движение придаст еще более неловкости их воспоминанием о последнем получасе. У нее для этого не оставалось мыслей. Она только кинулась в низенькое кресло и залилась слезами.