– Именно. Потому что это больше, чем просто вопрос чьей-то чести. Теперь это вопрос большой политики: быть или не быть в России террору.

Турецкий искоса посмотрел на Дениса и заметил в его глазах неподдельный восторг. Хмыкнул про себя, еле сдержав улыбку, и подумал, что на его красноречии можно было бы сделать неплохой бизнес.

– Так, – решительно сказал Реддвей после недолгого раздумья, поднял два пальца и громко щелкнул, привлекая внимание официанта. Тот подбежал. – Видрхёльн! Повторить! – добавил по-русски, наверно уже для Турецкого, и посмотрел на массивные наручные часы: – Успеем… Это, – он уперся пальцем в лежащую слева коробочку, – взятка?

– Естественно, – пожав плечами, подтвердил Турецкий.

– Хорошо. Принято! Из Вашингтона передашь факсом свои координаты, так? Там сейчас Кэт Вильсон, которая, если мне не изменяет память, а она мне никогда не изменяет, неровно дышала – так? – по поводу одного моего заместителя! Впрочем, кажется, она в Нью-Йорке. Позвони, прилетит. А когда начнем по новой?

– Ты имеешь в виду лекции?

– И лекции тоже. Но больше всего мне нравятся отвальные. Прозит! – Он поднял бокал с пивом и прильнул к нему полными и жадными губами человека, страдающего от постоянной жажды.

– Я очень рассчитывал на твою помощь, старина, – проникновенно сказал Турецкий. – Спасибо, что прилетел.

– До встречи, Александр! Пока, молодой сыщик! Кажется, ваш самолет уже заправили… Смотри, как быстро время летит! И не поговорили…

– Ну, дядь Саш, ты даешь! – Денис был искренен в своим восхищении. – Он правда заместитель директора ЦРУ?

– А то кто же? – чуть не обиделся за Питера Турецкий.

– Ни себе фига! Так если он согласился помочь, нам и забот не знать?

– Ну, у тебя программа более обширная. Если судить по запросам Геннадия Алексеевича. Побегаешь… Да и кредитную карточку надо к делу приспособить… Неужто так и сказал: в разумных пределах, а? Или это уже ты его отмазываешь?

– Чесслово, так и сказал.

– Во жлоб! Мы его, можно сказать, к жизни возвращаем, а он… Слушай, юноша, а если все правда? Че бум делать-то? Ты подумай на досуге. А то кровные денежки растратим и привезем – фигу в кармане. Нам с тобой такого дядь Костя ни в жизнь не простит… Чего смотришь? Наливай, я не возражаю. Давай, Денис, за добрый Франкфурт, где проживают мои друзья – хорошие люди, за удачу… и я покемарю. Разбуди, когда ленч подадут…

Турецкий теперь успокоился, дремал, лениво принимал пищу, снова дремал… дорога неблизкая, семь часов чистого летного времени.

И то ли ему приснилось, то ли нафантазировалось оттого, что все время думал об этом… Словом, вернулись уже, скинули бремя забот, и вот сидит себе Турецкий в прокуратуре и пускает в потолок кольца дыма. Они стройно поднимаются друг за дружкой и медленно так тают. Лафа! Никаких тебе срочных дел! Клавдия чаем с вареньем угощает. И вдруг – телефонный звонок. Да громкий такой, настырный!

– Александр Борисович?

– Весь к вашим услугам! Простите, с кем имею честь?

– Вас беспокоит помощник Геннадия Алексеевича Чуланова. Разрешите соединить вас?

– Пожалуйста… – и новое кольцо торжественно расплывается в воздухе.

– Александр Борисович?

«Естественно, твою мать, Александр Борисович, раз это ты мне, а не я тебе звоню!» Но в трубку уносится иное:

– Здравствуйте, Геннадий Алексеевич! Я вас узнал.

А голос у Чуланова молодой, звонкий, ну, такой, какой был на митингах, когда он призывал электорат голосовать: «Да, да, нет, да».

– Хочу вас горячо поблагодарить, Александр Борисович, за отлично проделанную работу. Вас и вашего молодого коллегу. От всего сердца примите глубокую благодарность. Но звоню я вам не только чтобы выразить свою признательность. Вы, насколько мне известно, сотрудничаете, и довольно успешно, с газетой «Новая Россия», не так ли?

– Именно так, Геннадий Алексеевич. Мне приятно, что вы это знаете.

– Мне очень нравится ваша газета, ее направление, объективность оценок и отсутствие этой модной «желтоватости».

– Благодарю, я передам редактору ваше мнение. Ему тоже будет приятно.

– Так вот, я хотел предложить вашей газете взять у меня интервью в связи с известными вам событиями и публикацией в газете «Вашингтон пост». Как вам нравится такая мысль?

«Лично мне никак не нравится!»

– Разумеется, это было бы интересно, Геннадий Алексеевич. Может быть, стоит вам, или вашему помощнику, связаться с главным редактором и обговорить возможности такого интервью?

– А мне подумалось, уважаемый Александр Борисович, что было бы очень уместно, если бы идея такого интервью исходила именно от вас. Скажем, корреспондент задает острые и нелицеприятные вопросы, интервьюируемый испытывает некоторые затруднения, и тут ему как бы на помощь приходит старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Александр Борисович Турецкий, который лично проводил принципиальное расследование и доказал… ну и так далее. Как вы посмотрите на такой вариант? Кстати, ваш молодой коллега еще не вернул кредитную карточку. Вы не возьмете на себя труд напомнить ему об этом? Заранее благодарю. Ну так каково будет ваше мнение?

– Я должен подумать…

– Очень хорошо! Я попрошу помощника соединить вас со мной в конце дня, вы, надеюсь, не против?

– Разумеется. Но нашу договоренность может нарушить одно важное обстоятельство. Дело в том, что генерал Коновалов хвастался, будто в его досье имеются материалы еще на ряд известных политических деятелей. Так вот, если теперь уже в «Нью-Йорк таймс» неожиданно появится новый скандальный материал, мне, вполне вероятно, придется снова вылететь в Вашингтон. В ЦРУ.

– Ну уж этот вопрос решить в наших силах. Я не думаю, что такая нужда может снова появиться. Да и компромат, я вам скажу, такая занятная вещь, которая кому-то открывает путь в большую политику, а кого-то и убирает с политической арены. Поэтому в подобных случаях я бы подходил выборочно. Ну, до вечера…

Турецкий открыл глаза и вслух произнес:

– Надо же присниться такой хренотени! Да чтоб я? Да ни в жисть! – и вспомнил анекдот.

Перекличка в тюрьме. «Иванов?» – "Я". – «Петров?» – "Я". – «Сидоров?» – «Здесь!» – «Что значит – здесь? А куда ты, падла, отсюда денешься?»

– Вот именно, куда ты денешься?

– Чего, дядь Саш?

– Ничего. Это я на старости лет стал сам с собой толковать…

– Подлетаем, дядь Саш.

– Лэдис энд джентлмэн!… Наш самолет прибывает в Вашингтон… Через несколько минут он произведет посадку в аэропорту… Температура за бортом – пятнадцать градусов тепла… Попрошу…