Живут же люди!

Он бродил по городу, стуча каблуками, и в такт стуку мысленно проговаривал строчки стихов, которые запомнил еще в ту пору, когда физики и лирики соревновались, и небезуспешно, в своем влиянии на общественное сознание масс:

Бывает сон реальный,

Проснешься – ну и ну!…

И вот лежишь печальный,

Уже поддавшись сну…

Соседа не обидел,

Начальство не побил,

А вот же сон увидел -

И свет уже не мил…

Ритмика стиха ловко ложилась в ритм шагов. Там, кажется, еще были и такие строчки:

Забросишь к черту дело,

Зайдешь в любой шалман.

Ты что, душа, хотела?

Так на тебе стакан!

Стакан, собственно, не проблема. Просто стыдно.

Командировка казалась пустой формальностью. Скучно было. И потому не хотелось никого видеть, ни с кем разговаривать. В первый раз в жизни роскошный город, где еще лето, когда на Родине зима, не вызывал желания радоваться и создавать для себя условия, в которых можешь искренно сознаться, как тот американец: каждый день, как последний… Нет, неверно, это как раз сказал наш, родной, русский. Американец выразился иначе: праздник, который всегда с тобой…

Какой, к черту, праздник?

Ну да, их с Денисом встретили в аэропорту. О чем специально несколько раз объявили по радио, потом останавливали служащие порта и интересовались, слышали ли они сообщение и не относится ли оно к ним? Словом, представители министерства юстиции обложили все службы и словили-таки, держа в руках плакат: «Turetsky». Привезли в приличный и не слишком дорогой отель, поселили, подождали в баре, пока они с Денисом приведут себя в порядок с дороги, после чего накормили обедом и велели отдыхать. Пятница, конец рабочей недели. Дальше – уик-энд. Гуляйте, знакомьтесь с городом, могут быть звонки от заинтересованных во встрече лиц, но у гостей железное право послать всех подальше, поскольку – уик-энд. Хай!

На следующий день позвонила мадам Джеми Эванс, министр юстиции и прочая, и прочая. Расспросила, как здоровье «мистера Костьи», как они себя чувствуют, какое настроение, какие дела, какие заботы, какие… И пожелала приятного уик-энда.

Питер, естественно, молчал, поскольку не мог иметь сведений, где искать гостей из России: уик-энд!

Турецкий тихо зверел. Он ходил по улицам и читал под нос стихи, что бывает сон реальный… А ведь странное дело, после того идиотского, иначе и не скажешь, сна в самолете Александр Борисович словно бы потерял всяческий интерес к порученному делу.

Денис не понимал, что происходит со старшим товарищем дядь Сашей, и готов даже пойти на определенные траты, связанные с эксплуатацией кредитной карточки. Но почему-то именно она, точнее, ее наличие в кармане Дениса вызывало брезгливое чувство у дядь Саши.

– Знаешь что, Дениска, – не выдержал собственной меланхолии Турецкий, – ты давай-ка, дружок, плюнь на меня и начинай изучать столицу. Ты – молодой, еще не раз придется учить кой-кого уму-разуму, поэтому не теряй времени даром.

– А ты, дядь Саш? – машинально спрашивал Денис.

– А я как-нибудь найду себе подходящее питейное заведение, где нажраться не позволят, а душу оттянуть помочь не преминут. Гуляй, парень!

Попробовал прозвониться в Нью-Йорк, но жилище Кэт молчало.

– «Бывает сон реальный… бывает сон реальный…»

Потом бродить надоело, Турецкий заказал в свой номер, хоть и понимал, что дорого, бутылку хорошего виски и две бутылки содовой. Но тянул чистое виски, потом пил отдельно содовую воду и глядел в окно на шикарный солнечный город. Спал. Старался ни о чем не думать. Ждал понедельника, как манны небесной. Или – манки?

На тумбочке возле кровати лежала Библия на английском. Пробовал читать, но это действие требовало определенных усилий. По-русски оно, конечно, было бы лучше…

И настал день… Ну, это понять нетрудно. Сложнее – дождаться.

И день настал. Понедельник.

Помощник министра юстиции Соединенных Штатов Джеремия Роббинс, сухощавый блондин в квадратных очках с золотой оправой и кожаной папкой под мышкой, позвонил от портье и пригласил уважаемых гостей спуститься к машине.

Гости были готовы и охотно последовали приглашению. Джеремия провел их к длинному представительскому «форду» и предупредительно открыл заднюю дверцу. Водитель, как сказал бы российский обыватель, «лицо африканской национальности», даже башки своей не повернул, взятой под форменную фуражку. Можно подумать, что ему каждый день приходится возить старшего следователя по особо важным делам Генпрокуратуры России!

Короткая поездка по городу, и автомобиль плавно затормозил перед известной всему цивилизованному миру широкой лестницей, ведущей к колоннаде поистине величественного здания министерства юстиции США. Не сосчитать, в скольких фильмах фигурировал этот пейзаж. Даже в нашем, советском, про американского профсоюзного сукина сына Рафферти. А вот на этих самых ступенях артиста Олега Борисова прошил автоматной очередью симпатяга гангстер Армен Джигарханян…

Надо же, какая вдруг чушь в голову полезла! А ведь это означает или, скорее, символизирует и одновременно иллюстрирует вполне элементарную мысль: Господи, как тесно мы живем на маленьком земном шарике! Как рядом мы друг с другом! И при этом свой гонор демонстрируем!

Нет, никогда не подозревал Александр Борисович, что в его голову могут прийти столь возвышенные, общечеловеческие мысли…

Госпожа Джеми Эванс (министр юстиции и генпрокурор США!) оказалась, как примерно и предполагал Турецкий, высокой, моложавой, точнее, молодящейся пятидесятилетней дамой с благородной осанкой – подтянутой, строгой внешне и с подкрашенными светло-серыми глазами. Слегка пожимая ее узкую, сухую ладонь, Турецкий подумал, что в домашних условиях ее лицо наверняка приобретает милое и доверительное выражение. Иначе при упоминании ее имени у Меркулова ни за что не мелькнуло бы в глазах нечто мечтательное и интимное.

С этого и начал господин Турецкий, именно так, без всяких и кратких. Он передал привет от Меркулова, пожелания крепкого здоровья мадам и ее семье и его надежду на помощь в чрезвычайно деликатном деле со стороны американской юстиции. Английский не подвел, и, кажется, его поняли без затруднений все присутствующие в шикарном кабинете министра, хотя Александр говорил, что называется, «с листа» и речи своей не репетировал. Тем не менее вступительным словом он остался доволен.

Разместились за длинным полированным столом. За спиной мадам, как бы создавая особо торжественный и внушительный фон, подчеркивая важность решаемой проблемы, стояли два знамени – государства и еще какой-то. Турецкий мысленно поклялся себе, что если его не выгонят с работы, когда он вернется в родную прокуратуру, то обязательно закажет себе подставку и тоже устроит за спинкой своего стула выставку из «российского триколора» и другого такого же, но с портретом мэра на том месте, где раньше красовался улыбающийся вождь.