ведь тоже нужно прятать, стеречь и охранять, так что особой разницы между тюрьмой и денежным хранилищем не наблюдается: толстые стены, крепкие запоры, профессиональные охранники.

Здание же Национального театра странным образом напоминает египетскую пирамиду…. Ездили, смотрели, делали много новых фотографий-слайдов, уставали, но на другой день все опять повторялось сначала. После осмотра города и при всем восхищении от него мы сделали для себя вывод, что нам по нраву все же обжитой, блистательный Рио с Атлантикой, с пляжами и хорошо, что нас не перевели в этот суперсовременный, огромный мегаполис будущего, где все пешеходы кажутся лилипутами. Недаром чиновники так неохотно сюда перекочевывали. Однако положение обязывает, и служащие зарабатывают здесь гораздо больше, чем в Рио, имеют муниципальное жилье и скидки на его оплату. Чем не приманка?

Сам президент Джуселино Кубичек практически сразу в 1958-60 гг. переселился в новую столицу и жил первое время в деревянном доме, пока не построили Президентский Дворец, одно из первых зданий столицы. Он окружен довольно широким рвом с водой, на дне которого поблескивают монетки, накиданные вездесущими туристами. Тоже видно хотят вернуться к президенту или, на худой конец, самому стать президентом! Вокруг Дворца стоят монументального роста охрана – неподвижные «люди в черном» с высоко вздернутыми ремнями касок подбородками.

Один из недостатков нового города в то время, т.е. сорок лет назад, мало зелени. Очень-очень мало по сравнению с другими, старыми городами, несмотря на то, что сюда завозили сразу взрослые деревья, кустарники, готовые раскатывающиеся газоны. Все потому, что вокруг сертан-степь, мало влаги, хотя специально сооружено большое искусственное озеро Параноа, благодаря плотине из двух местных рек. Надеюсь, что сейчас этот прекрасный город так же утопает в буйной зелени, как все города в тропиках. Т.е., что это я надеюсь? Судя по телесюжетам, так и есть. Город, простите за банальность, просто утопает в зелени,

Почва имеет красноватый цвет из-за большого содержания в ней железа. И пыль, пыль, пыль, вездесущая пыль, мелкая как пудра, дисперсный красный порошок. Она тональным кремом оседает на лицах, создавая видимость красноватого матового загара, который через некоторое время может разукрасить ваше лицо грязными потеками. Пыль непонятным образом просачивается в автомобили, сквозь закрытые окна, ложится тонким невесомым слоем на мебель, одежду, сами стены, пачкает белье. Воздух же, хоть и сухой до начала сезона дождей (ноябрь-март), но чистый, т.к. здесь нет ни заводов, ни фабрик – бича всех крупных городов. Но в остальной сезон красная земля источает сухой жар и колеблющиеся марево в воздухе, создающее вдали миражи моря. Еще одно, но существенное неудобство для такого большого города – в столице недоставало электричества и, как результат, воды. А ведь строили ее уже почти 16 лет… Официальное открытие столицы произошло 21 апреля 1960 г.

Нас тоже донимала красная пыль в нашей гостевой квартире при Посольстве СССР. Мы поселились в двухкомнатной квартирке по приезде из Рио и оттуда делали вылазки в город на предмет его ознакомления-осмотра.

Посмотрели, конечно, и наше новое Торгпредство, навестили друзей, переехавших из Рио в Бразилиа. Здание купили у какого-то богача, двухэтажное, большое, расположенное за городом. Огромный плодоносящий сад (манго, авокадо, апельсины), бассейн, сауна. Расположение такое же, как и в Рио: внизу офис, вверху жилье для работников. В смысле удобств гораздо лучше, чем в Рио, но все жаловались на скуку, особенно женщины: здесь уж не пробежишься для поднятия настроения по магазинчикам и бутикам, не пойдешь потихоньку с подружкой в киношку или в кафе. До города нужен все-таки свой транспорт. Бразилиа строилась именно с таким расчетом. На автобусах тряслись только те, у кого не имелось автомобиля. А так как у наших торгпредских работников таковых не имелось, то и приходилось томиться под сенью великолепного сада. Впрочем, людей было мало, и почти все желающие работать женщины, работали в бухгалтерии ли, машинисткой ли в приемной. Работали и уборщицами. Тем самым спасались от скуки и денежку лишнюю имели. Кинозал был свой, но советские фильмы привозили мало и нерегулярно, так что иногда смотрели одну и ту же картину по несколько раз и выучивали диалоги наизусть. Например, «Джентльмены удачи» можно было смотреть без звука, а смеяться в нужных местах. Так однажды и было. До иностранных фильмов не снисходили. По телевизору смотрели те же самые бразильские сериалы, как и в Рио-де-Жанейро, и получали уже тогда удовольствие отсериалов «Рабыня Изаура», «Донья Флор и ее два мужа», а также от ужастиков Хичкока.

В столице (столица же!) я решила перед приемом не сама причесать волосы, как обычно делала, т.е. «греческим шлемом». Нет, пойду белой женщиной, сеньорой, к специалисту-визажисту в парикмахерскую. Чего уж там! Однова живём! В принципе, из-за такого простого и привычного для меня дела, как прическа, я отправилась к парикмахеру практически первый раз в жизни. Ну, уж думаю, буду красавица-раскрасавица и на приеме блесну, уложу всех наповал своей несравненной прической! И что же из моей горделивой задумки получилось? Да ничего хорошего… Как говаривала моя мама: «Высоко взлетела да низко села!» Вырвалась я от этих столичных специалистов лахудра-лахудрой: мою тогдашнюю копну они еще начесали, взбили жутким образом и обильно залили лаком.

В процессе изготовления модной прически я пыталась лепетать, что начес совсем не обязателен, нужно просто вымыть и уложить волосы вот, так и так, но все затараторили, что весь мир носит «баббету» (огромный начес волос) и, что все будет очень хорошо и замечательно! Сбежались мастера, стали восхищаться красотой сеньоры, цветом волос, их количеством и качеством… Подняться и уйти – значит нанести горькую обиду заграничным мастерам-комплиментщикам? Вроде бы и неделикатно! Результат ненужной деликатности был таков: когда я выкарабкалась из рук этих горе-визажистов, моя голова напоминала огромный равномерно распределенный по всему черепу котел с непременным крутым и четким завитком над правой бровью. Вот против него я ничего не имела, пушистая завитушка сама всегда выбивалась из прически и даже придавала ей некоторый легкомысленный шарм, но ведь не такая карменистая, залаченная и просто таки приклеенная ко лбу!

Домашние уставились на меня с удивлением, ничего не понимая: что-то в их маме изменилось и явно не в лучшую сторону. Супруг мало разбирался в «баббетах», хотя тоже подозрительно уставился на вавилонскую башню на моей голове. Потом непосредственные дети с недоумением спросили: «Ма, что с тобой? Ты где была?» Пришлось признаться, что со мной, где я была, что я, простите, сделала это, срочно бежать отмывать и расчесывать безобразие на голове. Благо, что время до