соглашаться». А тут пришлось согласиться с ролью, написанной для него Джугашвили. В создаваемом советском пантеоне Горькому было уготовано мести буревестника революции, самого пролетарского, потому и самого правильного писателя, чьё имя служило хорошим прикрытием сталинских злодейств. Он, в частности, вместе тридцатью шестью советскими писателями в позорной книге о Беломорканале восславил рабский труд. Был там, конечно, всё видел и понимал, но написал то, что требовалось.

Сценарист В. Гребнев рассказывал, что у В. Шукшина были три объекта ненависти: колхозы, чекисты и Горький — «это он, сука такая, внушил Сталину, что крестьянство — слепая стихия, которую надо укротить». Вопрос, кто кому из этой пары что внушил, непростой, с ним историкам, психологам разбираться и разбираться. Но совершенно очевидно, что «буревестник революции» с возрастом полинял и растерял свои перья. Вспомним его знаменитую статью «Если враг не сдаётся, его уничтожают». Трудно представить, как человек, казалось бы весьма высокого уровня, мог так низко пасть. И если это возможно с таким, как Горький, то что же говорить о других! Да, слаб человек! Его конструкция такова, что достойно функционировать он может лишь при достаточно плавном ходе событий. А в обстановке социального безумия даже лучшие теряют способность трезвой оценки, перестают быть хозяевами себя. Случаются обстоятельства, которые могут перемолоть кого угодно, кроме деятелей высочайшего уровня, но как мало таких. Горький — хорошая иллюстрация сложности задачи по определению уровня, порой превращающейся в головоломный ребус.

Очевидных примеров деятельности высокого уровня история знает совсем немного. В их числе примеры, когда человек в молодости поставил перед собой высокие цели, и всю жизнь неизменно шёл к их реализации. Один из них Б. Франклин, американский философ-самоучка, учёный, государственный деятель, ещё очень молодым осознавший своё моральное и литературное превосходство над другими, и задумавший его реализовать в максимально возможной степени. «Около этого времени я составил смелый и трудный проект, как достигнуть морального совершенства», — это было началом его пути, а о финале он говорит следующими словами: «Потомство моё должно знать, что один из его предков достиг истинного счастья в жизни».

Настоящим героем нашего времени стал российский учёный Перельман, когда он отказался от 1 млн долларов, являющихся частью самой престижной премии по математике, которой он был награждён за свои работы. Мы не знаем мотивов его поступка, а если бы узнали, то, вполне возможно, и не поняли бы его. В любом случае это заявка на подлинную неординарность.

В качестве ещё одной иллюстрации сложности уровневой оценкой деятельности приведём историю первого беспосадочного перелёта Москва — США через Северный полюс в 1937 г. Идея этого перелёта принадлежит лётчику Леваневскому, одному из героев спасения экипажа ледокола «Челюскин», человеку большого личного мужества, обладающему к тому же ценным опытом полётов над Северным Ледовитым океаном. Полёт стартовал летом 1935 г. на самолёте АН‑2 конструкции КБ Туполева. Но сразу за материком обнаружилась течь масла. Полёт можно было продолжать на одном моторе, но если с ним случается что то подобное — гибель неизбежна. Леваневский ушел в хвост самолёта и только после часа раздумий принял решение. Решение было правильным, и, как выяснилось уже после посадки, оно спасло им жизнь (а заодно и самолёт). Из за несовершенства системы отопления в кабину поступал с выхлопом двигателя угарный газ. Лётчики уже были отравлены им, но не успели это в полной мере осознать. Менее чем через сутки они бы потеряли сознание и самолёт упал где то в районе Северного полюса. Леваневский категорически отказался от второй попытки, считая, что самолёт недоработан и вообще для выполнения этой задачи не годится. Ему было дано разрешение на покупку подходящего зарубежного самолёта, скорее всего американского.

Однако второй пилот Байдуков поверил в самолёт и готов был после доработки лететь. Но где взять первого пилота, а, главное, как растопить лёд недоверия в Кремле, где принимались все решения, связанные с полётом, после решительного отказа Леваневского, бывшего к тому же человеком, близким к Джугашвили? Байдукову удалось уговорить лететь лётчика-испытателя истребительной авиации В. Чкалова, к тому времени почти легендарную личность. После существенной доработки АН‑2 он сел за штурвал, исполнил на этом тяжёлом двухмоторном самолёте что то близкое к нескольким фигурам высшего пилотажа, и дал окончательное согласие. Кроме настойчивости Байдукова и имени Чкалова в получении разрешения на полёт помогло так же и то, что Леваневскому не удалось найти в США подходящий самолёт. Более того, их американские соперники, стартовавшие с Аляски месяцем позже, потерпели крушение и погибли. Тем самым на ближайшие годы лететь на АН‑2 было единственным вариантом.

Но с начала им пришлось сделать разминку: беспосадочный перелёт, по своей сложности приближающийся к намеченному, но с политическим подтекстом. Маршрут «Москва — Камчатка — Хабаровск». Это должно было произвести впечатление на японцев, постоянно провоцировавшими стычки на границе оккупированного ими Китая с СССР. Большую часть пути пролетели относительно спокойно, но после разворота над Камчаткой их встретил шторм в Охотском море с ураганным ветром и очень плотной облачностью. Попытка подняться выше облаков не удалась из-за сильного обледенения. Пришлось опуститься ниже облаков и лететь буквально в нескольких метрах от огромных волн. Одно неверное движение, и самолёт ныряет в воду. Байдуков в своём дневнике пишет, что вид огромных валов, поднимающихся буквально до крыльев самолёта, производил устрашающее и одновременно завораживающее впечатление. Здесь сказалось чкаловское мастерство бреющего полёта. Однажды он из озорства вполне наглядно продемонстрировал его, пролетев под Троицким мостом в Ленинграде. Публика была в восторге, начальство крайне недовольно. Но как то обошлось.

Наконец им повезло, они увидели остров. Это был Уш, по сути незначительно возвышавшаяся над поверхностью моря песчаная коса шириной один и длиной шестнадцать километров. Песок, усеянный камнями, совершенно непригодный для посадки. Но Чкалов посадил. Половину сдвоенного колеса одного из шасси камнем всё-таки отрубило. Колесо помогли восстановить моряки-пограничники (у них на катере была небольшая ремонтная мастерская). Привезённые строители построили дощатую взлётную полосу, и самолёт без приключений долетел до Хабаровска. Тем самым было доказано, что АН‑2 в состоянии справиться с перелётом через Северный полюс. А всем трём членам экипажа (третий — штурман Беляков) было присвоено звание Героев Советского Союза.

С учётом полученного опыта была произведена дополнительная подготовка самолёта, но в последнем тренировочном полёте случилось несчастье. При посадке шасси выпустилось лишь частично. Садиться на брюхо было нельзя: самолёт с деревянным каркасом и парусиновой обшивкой не выдержал бы такой посадки. Был ещё один такой самолёт, но он к полёту не был готов. Повезло с тем, что в этот полёт был взят