— Я? Я взял этот чертов меч, острый как не знаю что, у его светлости, когда он ушел за кулисы после слов «Тогда для слов таких нашлось бы время», чтобы это ни значило. Я отнес его к столу с реквизитом и надел на него бутафорскую голову. На это нужно время и умение. Он ведь длинный и острый, это очень неудобно. Муляж головы весь набит гипсом, кроме одной узкой бороздки; я должен был попасть мечом в эту бороздку и приладить голову. Она как бы надевалась на него. А потом я побрызгал ее «кровью» вокруг шеи и положил в угол.

— Когда?

— Я постепенно натренировался делать это быстрее. Заняло минуты три, я думаю. Саймон Мортен кричал «Дыханье в трубы медные вдохните». Примерно тогда я и закончил.

— И меч оставался там, пока в конце Гастон не поднял его и не понес на сцену — совсем с другой головой.

— Правильно.

— Так. Мы позже попросим вас подписать соответствующие показания. Можете вспомнить что-нибудь, что могло бы нам помочь? Что-нибудь необычное. Суеверия, например.

— Ничего, — быстро ответил Эрни.

— Уверены?

— Да.

— Спасибо, Эрни.

— Вам спасибо, шеф. Можно мне уйти домой?

— Где вы живете?

— Номер шесть по Джоббинс Лейн. Пять минут пешком.

— Да. Хорошо. — Аллейн написал на карточке: «Эрнест Джеймс. Разрешено уйти. Р. Аллейн». — Вот, возьмите и покажите человеку у двери.

— Вы очень любезны, шеф. Спасибо, — повторил Эрни, взяв карточку.

Но он не ушел. Шаркая ногами, он дошел до двери и остановился там, переводя взгляд с Аллейна на Фокса, который надел очки в стальной оправе и теперь глядел на него поверх них.

— Что-нибудь еще? — спросил Аллейн.

— Не думаю. Нет.

— Уверены?

— Да, — сказал Эрни и ушел.

— А ведь было что-то еще, — спокойно заметил Фокс.

— Было. Пусть дойдет до кондиции.

В дверь резко постучали.

— Войдите, — сказал Аллейн, и на пороге появился Саймон Мортен.

III

Он, конечно, переоделся в обычную одежду. Интересно, он всегда такой бледный, подумал Аллейн, или шок и ужас от произошедшего заставили его настолько неестественно побелеть.

— Мистер Мортен? — Сказал Аллейн. — Я как раз собирался пригласить вас зайти. Садитесь. Это инспектор Фокс.

— Добрый вечер, сэр. Могу я узнать ваш адрес? — спросил Фокс, поправив очки и беря ручку.

Саймон не ожидал такого невозмутимо вежливого приема. Он помедлил, сел и назвал свой безупречный адрес таким тоном, словно это был адрес борделя с дурной репутацией.

— Мы пытаемся понять последовательность событий сегодняшнего вечера, — сказал Аллейн. — Я сегодня был в зале, и, возможно, это окажется полезным, но, боюсь, не особенно. Ваше выступление было просто великолепным. А поединок! Меня просто прошиб холодный пот. Вы, должно быть, в отличной физической форме, если позволите мне высказать свое мнение. Сколько времени понадобилось, чтобы привести себя в такую форму?

— Пять недель напряженных репетиций, и все равно мы… — Он запнулся. — О боже, — сказал он, — я в самом деле забыл, что произошло… то есть… — Он закрыл лицо руками. — В это невозможно поверить. Я имею в виду… — Он опустил руки. — Я ведь ваш главный подозреваемый?

— Чтобы им быть, — сказал Аллейн, — вам пришлось бы снять с меча бутафорскую голову и с его помощью обезглавить жертву. А жертве пришлось бы ждать там, и даже пальцем не пошевелить, чтобы предотвратить свою казнь. А еще ему пришлось бы любезно наклониться вперед, чтобы вы могли как следует размахнуться. Затем вам нужно было бы оттащить тело в дальний угол и приставить к нему бутафорскую голову. Затем вы надели бы на клейдеамор настоящую голову и приготовили бы их для Гастона. И все это вы должны были бы успеть примерно за три минуты.

Саймон пристально смотрел на него. Щеки его совсем чуть-чуть порозовели.

— Я не думал об этом в таком ракурсе, — сказал он.

— Нет? Что ж, я, возможно, что-нибудь упустил, но в целом для меня это выглядит именно так. А теперь, когда вы немного оправились от потрясения, расскажите мне, пожалуйста, что именно произошло после того, как вы прогнали его со сцены?

— Да, конечно. Ничего.

— Ничего?

— Ну, он закричал и упал, как обычно, и я убежал. После этого я был за кулисами вместе с теми, кто готовился выйти на сцену, и когда я услышал нужную реплику, я снова вышел. Я произнес свою финальную речь, которая заканчивается словами «Да здравствует Шотландии король!». Я не поворачивался, чтобы взглянуть на Сейтона, который нес… это. Я просто указал на нее мечом, продолжая смотреть в глубину сцены. Мне показалось, что некоторые из них посмотрели туда, и голоса у них стали… ну… странные, но они все кричали хором, а потом опустился занавес.

— Вы все очень четко изложили. А что за человек был Макдугал?

— Макдугал? Сэр Дугал? Привлекательный, если вам нравится такой тип внешности.

— А как человек?

— Типичный актер на главных ролях, наверное. Он очень хорошо играл эту роль.

— Вам он не особенно нравился?

Саймон пожал плечами.

— Он был нормальный парень.

— Иногда он бывал слишком уж хорош?

— Вроде того. Но он в самом деле был нормальный парень.

— De mortis nil nisi bonum?[126]

— Да. Ну я и не знал о нем ничего, что не было бы хорошим. Он был отличным партнером в поединке. Я никогда не чувствовал себя в опасности. Даже Гастон его хвалил. В нем не к чему было придраться. Господи, я ведь его дублер! Если постановку не закроют.

— А как вы думаете, спектакли будут продолжаться?

— Не знаю. Я боюсь об этом думать.

— «Шоу должно продолжаться»?

— Да, наверное, — после паузы сказал Саймон. — Наверное, это будет зависеть от прессы.

— От прессы?

— Да. Если они узнали о том, что произошло, то могут поднять такую шумиху, что вряд ли нам удастся продолжать так, словно Макбет болен, умирает или умер. Но если они всего лишь получат из вторых рук информацию о том, что на спектакле произошел несчастный случай, как сказал Боб Мастерс после того, как опустился занавес, то они могут решить, что об этом не стоит писать, и ничего не станут делать. Завтра. Одно можно сказать точно: нам сейчас не нужна никакая публичность.

— Нет. А вам не приходило в голову, — спросил Аллейн, — что кому-то момент может показаться удачным для того, чтобы оживить все эти суеверные истории о «Макбете»?