— Сдаст тебя.

— Точно.

— Ты же опытный опер, Гром. Ты купился на басни хулиганов? Одного там зарезали в сарае. Уж не твоих ли рук дело? Ты весь в крови.

— Ты знаешь, что нет. Тот, что взял деньги за всех, наглый такой, худой — он зарезал своего кореша, чтобы не делиться и сбежал. Я думал, что успею… не получилось.

— Да уж… история. Но, сам понимаешь, детьми займутся особисты. Дело непростое, я не могу их выпустить.

— Понятно. Просто запиши их показания, пока они ничего не забыли и не начали путать.

— Ладно.

— Держи записку для сына.

Наступила тишина, во время которой, Белов, видимо, читал бумагу.

— Я не понимаю, зачем тебе это, Гром. Но уговор есть уговор. Передам, как подрастет. А теперь, садись и пиши. Все с самого начала. Как на тебя вышли, кто, где встречался, адреса, имена, приметы, когда, пароли, в общем все до последних мелочей.

Послышался звук отодвигаемого стула.

— Пиши, а я действительно пойду пока запишу показания твоей шпаны.

— Нашел я их в городе возле Ленинградского вокзала два дня назад. Показалось, что странно как-то выглядят. Начал допытываться, и они раскололись, что украли вещи у какого-то разъездного театра — то ли молдавского, то ли румынского. Ну и нарядились в это тряпье.

— То-то я думаю, одеты они не по-нашенски…

— Ну вот…

Через минуту дверь хлопнула и воцарилась тишина.

— Кажется, он спас нам жизнь, — тихо сказал Давид.

Петя почувствовал, как что-то сдавило ему грудь. Абсолютно неизвестный им мужчина ценой собственной жизни выгораживал их, выдергивая буквально из могилы. Он продиктовал показания и звучали они настолько достоверно, насколько это было возможно, учитывая ситуацию.

В замочной скважине брякнул ключ, дверь распахнулась.

— Ну что, засранцы… вспомнили, как дело было? Писать умеете?

Они одновременно кивнули.

Мужчина положил перед каждым лист желтой бумаги и один карандаш.

— Пишите. И советую не врать. — Он покосился на стену, за которой находилась вторая камера.

По его виду было заметно, что ему прекрасно известно, как слышно через тонкие стены камер для задержанных, но теперь, похоже, ему было все равно — крупная рыба уже в руках, а на беспризорников плевать. В данных обстоятельствах.

* * *

Шаров окаменел. Лысый парень возле киоска, сидящий на корточках у драной картонки с тремя стаканчиками, поднял голову, потом перевел взгляд за спину и снова посмотрела на Шарова.

— Оба-на… — сказал он и непроизвольно выдал местоположение серовато-белого шарика — он зажал его между большим и указательным пальцем левой руки. Три стаканчика стояли почти на одной линии, а с другой стороны от картонки замер мужик, улыбка которого говорила о том, что он пока на коне и при деньгах, а фарт идет в руки.

Парень заметил, что допустил промах и Шаров теперь знает, где шарик. Губы его сжались в полоску, он перевел взгляд на картонку и быстро переставил стаканы.

— Раз, два, три, поднимай, смотри! Очень простая игра, от полтинника до ста. Проверка зрения у местного населения! — руки его мелькали, двигая стаканчики, голос тараторил присказку: — За хорошее зрение сто рублей премия, за плохое зрение к окулисту направление…

Игрок протянул купюру и следом указал на правый стаканчик.

Парень ловко поднял его и шарик чудом оказался под ним.

— Удача приходит к ловким проворным, держи сотку бесспорно!

Мужик обрадовался. Сумка, в которой лежали продукты, съехала с его руки. Он лихорадочно потер ладони.

— Давай еще!

Парень плюнул в сторону, выхватил папиросу из кармана, прикурил и выпустил облачко дыма.

— Новичкам везет, повысим ставки, премия двести, стаканчик на месте, отгадаешь, где, будешь на коне!

Шаров смотрел прямо в окошко.

Там, в темноте появилась худая рука с перстнем, украшенным зеленым камнем, и поманила его.

Он сделал шаг вперед.

Звуки вокруг как-то съежились. Он увидел, что мужик снова выиграл и радость его была такой бурной, что он едва не упал. Наперсточник подхватил его за руку, изобразив сильнейшее огорчение.

Пока ты даже понятия не имеешь, что через двадцать минут проиграешь все, — все деньги, одежду и, возможно, даже свою жизнь, — подумал Шаров, но, к своему удивлению, не воспрепятствовал этому, хотя, конечно, мог шепнуть игроку, чтобы тот уматывал. Впрочем, по себе он знал, что это бесполезно. Мнимая фортуна засасывает и не отпускает, пока не выжмет из тебя все соки.

Шаров подошел к окошку. Оно было почти на уровне глаз. Внутри было темно и даже теперь, стоя почти вплотную, он не различал сидящего там человека.

— Я долго тебя ждал, — донесся хрипловатый голос.

Шаров промолчал.

— Кажется, ты нарушил наш договор.

В темноте сверкнул перстень.

— … но я тебя понимаю. У тебя на носу была свадьба, крупные расходы… к тому же ты был в прекрасной форме… Дело молодое. Хотя ты крупно меня подставил.

— … и опять выигрыш! Кажется, гражданин решил оставить меня без штанов!

Одним ухом Шаров слышал скороговорку напёрсточника, другим — вкрадчивую речь букмекера, лица которого он так и не смог разобрать.

Еще был шанс убежать. Один молодчик в восьмиклинке стоит слева за киоском, второй сзади через проход, цепким взглядом выхватывая из толпы новые жертвы. Был еще и третий — он периодически подходил к картонке, восклицал, подбадривая жертву, лузгал семечки и также быстро исчезал. Шаров запомнил его начищенные хромовые сапоги и запах лука изо рта. Бросить пакет с мясом парню, что за спиной, сделать обманное движение и ринуться на выход, но перед ним резко свернуть в узкую незаметную щель, он вдруг вспомнил о существовании таковой, протиснуться между забором и киоском ремонта обуви, а там уж вниз по вонючему ручью, рядом с двумя собачьими будками…

Откуда он это знал? Шаров покачал головой.

— Чего ты от меня хочешь? Я могу вернуть деньги.

— Деньги? Ты же не думаешь, что все это из-за денег?

Шаров автоматически посмотрел вниз.

Мужик первый раз проиграл и лицо его было удивленным и даже слегка обиженным.

— Отыграюсь, отыграюсь! — закричал он, подняв руки в негодовании. — Я видел, он был там!

— Зрение у гражданина сто процентов, как у бабы Шуры алиментов! Отыгрыш святое право! Ставочки повысим, тыща за фарт, нуль за азарт! Согласен?

Мужик опустил руки и энергично закивал.

— А ты смелый дядя! Смелые города берут! — луковый смрад дыхнул позади.

Мужик