потребует насильно; так и подобает думать, если сердце полно любви. Но Гарет сказал лучше всех, и так же поступил бы я сам.

Потом все принялись шутить и дразниться, и Агравейн наравне со всеми.

– Неужели! Агравейн, – сказал король Лот, – так-то вы обойдетесь с дочерью вашего хозяина, так-то отплатите ему за оказанный прием! У него была бы изрядная причина пожалеть о своей любезности!

– О! – воскликнул Агравейн, – никто же не собирался отнять у его дочери жизнь или отрубить руки-ноги.

– Но гораздо больше, – сказал Лот, – отнять у нее честь.

– Ей-богу! – снова завел Агравейн, – я ни гроша не дам за мужчину, который наедине с женщиной умудрится быть почтительным; и если он упустит случай, то никогда ему не быть любимым.

– По крайней мере, он не погубит ни своей чести, ни чести дамы.

– Ну, так от этого над ним будут глумиться ничуть не менее.

– Велика ли важность, что об этом толкуют, если он исполнил свой долг, если не заслужил гнусных упреков?

– Прямо не знаю, – продолжал Агравейн, – как это вы все, при таких-то мыслях, не подадитесь в монахи, чтобы уже не бояться встречи ни с одной женщиной; а сдается мне, что вы этого боитесь.

– Вот говорю я вам, – отвечал Лот, – что если вы на этом и будете стоять, не миновать вам дурных приключений.

Как предвидел король Лот, так и случилось. Агравейн впоследствии долго мучился из-за того, что был злоречив с одной девицей, ехавшей верхом со своим другом. Он затеял ссору и тяжко ранил ее спутника; но, пожелав разделить ложе с девицей, нашел, что ноги ее дурно пахнут, и так оскорбил ее словом, что она в отместку ранила его; рана эта не закрылась бы вовек, если бы не Гавейн с Ланселотом, которым дано было ее исцелить, как мы увидим далее[464].

Был уже Третий час, когда они вышли из леса и вступили в земли, простершиеся вдоль него до самого Рестока. Вскоре они услыхали пронзительные крики: это был Лидонас, оруженосец юнца Листенойского, одною рукой ведший вьючную лошадь с провизией, другой – хозяйского жеребца. Чуть только заметив орканийских королевичей, он воскликнул:

– Ах! сеньоры, на помощь лучшему, храбрейшему, благороднейшему башелье! Мой господин давно уже бьется в одиночку с сотнями Сенов, он еще держится, но ведь он один и не сможет долго устоять. Он там, на опушке леса.

Подозвать слуг, пересесть на боевых коней, надеть кольчуги, препоясаться мечами – все это было минутным делом для Гавейна, его братьев и отца. Пока они скакали с Лидонасом, Агравейн спросил оруженосца, кто он.

– Я служу сыну короля Пеля Листенойского, – ответил тот.

– Куда ехал этот принц?

– Прямиком ко двору короля Артура, чтобы служить монсеньору Гавейну и получить от него рыцарское звание.

Гахерис обернулся к Агравейну:

– Полагаю, дорогой сир, вы себя покажете такой же грозой для Сенов, какой намерены быть для дам?

– Да. А вы, несомненно, не притронетесь к Сенам, как не намерены трогать девиц?

– Бог ты мой, сир Агравейн, вы старше меня, но посмотрим, кто из нас двоих окажется лучше.

– О! грош мне будет цена, если я не сумею вас обойти!

– Хвалить себя за счет других не слишком учтиво; от вас только и требуется делать лучшее, на что вы способны.

– Я такое сделаю, что у вас духу не хватит за мной повторить.

– Ладно-ладно! Еще посмотрим!

– Дети, – сказал тут король Лот, – прекратите это злопыхательство; сражаться надо железом, а не словами. А вы, Лидонас, возвращайтесь в лес и оставайтесь там, пока не увидите, как пойдут дела.

В этот миг юнец Листенойский показался из леса с окровавленным мечом в руке, его теснили более двухсот Сенов, но ближайших он неизменно повергал наземь. Когда он заметил пятерых рыцарей, то воскликнул:

– Ах! ради Бога, на помощь! Видите, как она мне нужна!

– Будьте уверены, – ответил Агравейн, – пока мы живы, вам нечего опасаться.

В тот же миг он пришпорил коня и сразил копьем одного Сена, оставив его лежать оглушенным. Следом подоспел Гарет, тремя ударами глефы он сбил еще троих. Когда в теле последнего древко переломилось, он обнажил меч, бросив своему брату еще пару задиристых слов. Никогда еще помощь не приходила так своевременно; но лишь Гавейн вынудил Сенов отпустить свою жертву; он зарубил у них насмерть двух королей и не единожды поднимал братьев и отца на коней, отнятых им у язычников. После долгого противоборства Сены уверились, что воюют с исчадиями ада, и стали искать спасения в чаще леса, довольные уже и тем, что смогли оттуда добраться до Кларенса и доложить королю Харгодабрану о постигшей их неудаче. Вообразите радость юного отпрыска Листенойского, когда он признал в своих избавителях принцев Орканийских, а в том, у которого на щите воздевал лапы лев на червленом поле, – монсеньора Гавейна, того самого, кого он искал и кто принял его с превеликим удовольствием, сделав первым из своих оруженосцев.

Но когда Сены совершенно скрылись из виду, снова вспыхнула перебранка между сыновьями короля Лота, и они стали бы врагами, если бы их не унял Гавейн. Первым Гарет обратился к королю:

– Отец, спросите-ка братца Агравейна, так ли ему охота сейчас позабавиться с девицами, которые ему вдруг встретятся в лесу.

Агравейн отозвался, глянув на него искоса:

– Теперь вам легче глумиться, чем когда вы свалились и попали в лапы Сену, и пришлось Гавейну вас вызволять.

– Если я и упал, – возразил Гарет, – ничего не поделать; но я хоть не перестал защищаться. А вам бы лучше не поминать об этом; ведь вас прижали так, что если бы первая красотка мира запросила у вас любви, вы бы в ответ не сумели сказать ни слова; а уж оставить вас без порток мог бы и пятилетний ребенок.

Эти слова распалили гнев Агравейна; будь они наедине, неминуемо началась бы драка. Чтобы положить конец раздору, Лот спросил, что делать с вьючными лошадьми, которых побросали Сены.

– Боже мой! отец, – сказал Гарет, – спросите совета у Агравейна, это он у нас все завоевал, если ему верить на слово!

– А вот за это ты поплатишься, – вскричал Агравейн, гневно сверкая глазами. И, схватив древко копья, он со всей силы обрушил его на шлем Гарета. Напрасно Гахерис пытался отнять у него обломок, оставшийся в руке; он продолжал бить и обломком. Гарет отражал удары, но поквитаться и не думал; в это время из погони за Сенами вернулся Гавейн.

– Что тут такое? – спросил он.

– Тут Агравейну спесь ударила в голову, – сказал король Лот.

– Нет, ни за