покорил. Так человек который разжёг костёр, дабы пожарить мясо, может посчитать, что управляет пламенем и держит его под контролем. Однако, стоит огню распространиться на лес вокруг и неудачнику останется лишь бежать. Аналогичным образом опытный матрос ходит по морю, считая, что укротил стихию, но когда начинается шторм, ему остаётся лишь молиться Хоресу, дабы не пойти на дно.

Магическое измерение работает по таким же принципам. Когда мы тихо и осторожно используем его силу, то можем называть себя колдунами. Когда тянем руки к тому, что под запретом, то платим за свою дерзость непомерную цену.

Ох, мысли гуляют, как перепившие портовые грузчики. Видимо это некий отходняк, который навалился на меня после успешно осуществлённого плана, ставкой в котором была моя жизнь. Нечто подобное у меня было после налёта на имение Кольшеров. Тогда тоже пару дней ходил, словно с похмелья: звенящая пустота в голове и вата в конечностях.

Хмыкнув, дотронулся пальцами до деревянного борта лодки, ощущая свежевырезанные руны. Да-а… пришлось дополнить изначальную рунную цепочку, добавив символов, которые позволили отразить удар ренегатов-оборотней, а там подоспел Люсьен и несколько его ребят. От колдунов Бортомса, напавших на меня, остался лишь один, который сбежал, теряя перья и по итогу так и не объявился. Скорее всего нашёл свою смерть где-то в пучине морского дна. В лучшем случае — наткнулся на корабль, но любой мало-мальски опытный морской офицер тут же определил бы его как беглого мага, с соответствующим итогом: казнь на месте или плен (если есть возможность). В первом случае тело сохраняют, чтобы доставить в порт и сдать на руки Тайной полиции, которая уже и будут выяснять подробности случившегося (у них, как я знал, есть ориентиры на всех живых магов, которые сохраняют два года, а потом утилизируют — используют при побегах и опознании). Если нет возможности сохранить труп от гнили и насекомых, то тщательно зарисовывают (или описывают) его черты, надеясь, что хотя бы таким образом будет возможность провести расследование. Но обычно сбежавшего колдуна стараются пленить. Тогда и проблем нет — сдать в порту и все дела. Вот только для этого нужен антимагический амулет, который прикладывают к волшебнику, сковывая ему руки. Тогда «всесильный маг» превращается в самого обычного подростка.

В общем, не завидую я беглецу. Очень вряд ли он сумеет как-то отбрехаться. Смерть или тюрьма, вот что его ждёт.

У нас же итог противостояния завершился тем, что вместо почти четырёх десятков живых колдунов, осталось чуть более двадцати. Из простых людей погибло две лодки матросов, по двенадцать человек в каждой, неполная лодка солдат — семеро. И люди, которые были вместе с Гиделием — ещё четверо. То есть, ровно тридцать пять человек.

— Так и так бы сдохли, — буркнул недовольный Ресмон, когда я поделился с ним своими мыслями. — Магов стало в два раза меньше, значит, еды тоже.

Как я говорил, моего товарища ранили. Не смертельно, но серьёзно. Две пули прилетело в бедолагу: одна в бедро, другая в брюхо. На месте не убило, но кровью истечь мог легко. Благо, что страдальца вытащили его бывшие (или нет?) друзья: Ольфрен и Гилтав, своевременно дотащившие до лекарей.

Два этих профессиональных предателя меняли стороны как перчатки, если бы имели о последних какое-то представление. Честно, с каждым днём я отношусь к ним всё хуже, но на конфликт не иду — не то время и не то место.

Благо, что ко мне претензий не возникло, Лири Нилас моментально рассказала Гиделию, что именно я стал инициатором расправы над ренегатами, а также подкинул ему записку. Торкус подтвердил. Правда последний уже не мог быть полноценным сдерживающим фактором власти Гиделия, в связи с тем, что его матросы изрядно сократились в числе. Их и раньше было меньше солдат, но сейчас разница стала слишком очевидной. Торкусу пришлось выбирать — или подчиниться, или примкнуть к одной из образовавшихся сторон, коих оказалось четыре: Гиделий и его люди, преимущественно из обычных солдат, инсуриев (без брони), слуг и парочки сионов; Люсьен, под крыло которого сбежались практически все оставшиеся маги (и немного простых людей); сионы с маленькой группой колдунов, преимущественно целителей; и мы — несколько сионов, Нилас со своей Тайной полицией, а также трое магов, включая меня.

Торкус выбрал нас. Может, причиной было то, что я лично общался с ним до начала заварушки?

Так или иначе, теперь решения принимались советом, в который входило четверо человек: Гиделий, Нилас, Люсьен и Румгер (представитель группы сионов). Впрочем, «совет» — скорее формальность, чем нужда. Итог решений очевиден — продолжить путь и как можно быстрее вернуться на маршрут, которым ходят пароходы Империи, надеясь, что нас сумеют обнаружить и подобрать.

Однако, каждый хотел почесать за пузико чувство собственной значимости, а потому важно надувал щёки, ежедневно собираясь в группу и обсуждая одни и те же темы: дорога, пища, шторм. Правда теперь к ним добавился ещё один пункт: контроль магов.

Хах, теперь колдуны, казалось, едва ли не стали всеобщими изгоями, хоть от наших услуг не спешили отказываться. Нужда в еде и воде оказалась выше принципов, а потому, хочешь не хочешь, а маги продолжили играть ту же самую роль: всё вернулось на круги своя.

Проснувшись следующим утром от ярких лучей восходящего солнца, ощутил, как ко мне прижимается Люмия. Хоть на каждом из нас и была тонкая рубашка, которые регулярно стирались и чинились с помощью производственной магии, я отчётливо ощущал тепло её тела.

Несколько секунд я рассматривал её лицо и подрагивающие веки, которые знаменовали скорое пробуждение — солнце не оставляло другого выбора, а потом осознал: моя рука была по хозяйски перекинута через тонкую девичью талию и создавала ощущение самой настоящей парочки.

Хотя это и в самом деле всё больше превращалось в правду. Лишь я, да она (наверное) продолжали это отрицать. Есть ли смысл? Если уже даже спать стали вместе, пусть и речь лишь об обычном сне.

Слабо улыбнувшись, ласково провёл ладонью по её спине, заставив Люмию потянуться, будто кошку, а потом открыть глаза.

— Привет, — чуть шире улыбнулся я.

— А-ага, — слегка удивилась она, а потом осознала в какой мы позе. — Кирин?

В ответ подцепил её уже двумя