не решил. Точнее, насколько сильно. Как сильно я хочу наказать тебя? Сколько раз я хочу трахнуть тебя, прежде чем это будет достаточно, и я просто прикончу тебя? Это будет быстро или медленно? — Он обводит мой сосок острием ножа. — Я не могу определиться. Но мы просто посмотрим, как все пройдет.

Холодный озноб проходит по позвоночнику, комок страха застревает в горле, когда он отводит нож, прижимая острие к мягкой плоти моей руки, а затем тянет его вниз, к краю рукава. Он режет все медленнее, продевая нож сквозь ткань кусочек за кусочком, пока платье не свисает с меня в клочья, и тогда он отрезает последний кусочек с другой стороны, и оно отпадает, оставляя меня в одних трусиках.

Я старалась молчать, не задыхаться и не извиваться, но когда он прижимает острие ножа к моему животу, я впиваюсь зубами в губы, чтобы сдержать хныканье страха. Я вижу, как расширяется его улыбка, понимая, как сильно он наслаждается этим, и мой желудок переворачивается от тошноты, когда он начинает разрезать мои трусики.

— Ты будешь мокрой, когда я сниму их? — Бормочет он, и я с облегчением понимаю, что нет.

Когда Тео наказывал меня, это возбуждало меня, несмотря на меня саму. У меня нет сил пытаться понять, что это значит, почему Тео, наказывая меня и причиняя мне боль, возбуждает меня, а Адрик только оставляет меня в ужасе, но я предполагаю, что это как-то связано с тем, как эти двое мужчин действовали.

Разумеется, выбор места не помог Адрику.

Адрик опускает нож вниз, просовывая его между внешними складками моей киски, когда он отрезает ткань моих трусиков, и я подавляю крик ужаса во рту, который снова становится сухим. Сердце колотится, все чувства скованы страхом, и когда Адрик прижимает острие ножа к моему клитору, я испускаю дрожащий, испуганный всхлип.

— Мм… Тебе нравится? — Пробормотал он, неверно истолковав звук, и я дико замотала головой, глядя на него в немом, застывшем ужасе. Это не ложь, мне не нравится, меня это совсем не заводит, и я тяжело сглатываю, в горле пересыхает и саднит, пока он отрезает остатки материала и позволяет им упасть на пол.

Когда он убирает нож в ножны и просовывает пальцы между моих ног, то издает недовольный рык.

— Сука! — Рычит он, его вторая рука снова завязывает узлом мои волосы, когда он грубо вводит свои пальцы в мою сжатую, сухую киску. — Ты не можешь намокнуть для меня, да? Ты была такой уступчивой, что это смутило того мудака, который трахал тебя у меня на глазах, кричал, кончал и капал на весь чертов пол, но для меня…

Слезы наворачиваются на глаза, когда он раскручивает меня, цепи грубо закручиваются вокруг моей спины, и он прижимает мое лицо к влажной кирпичной стене, его рука крепко держит мои волосы. Другой рукой он возится с молнией, и я слышу, как она тянется вниз, за мгновение до того, как чувствую горячий толчок его члена, упирающегося в мою задницу, и у меня возникает внезапная, безумная мысль.

Мои руки за спиной. Он прямо здесь, так близко. Если я смогу вывернуться, если я смогу достать нож…

Шансов мало. Если я поскользнусь, если оступлюсь, если не сумею направить нож туда, где он принесет наибольшую пользу, у меня будет только один шанс. Если я не преуспею, моя судьба будет намного хуже.

Но если я не попытаюсь…

Он уже сказал, что убьет меня. Вопрос только в том, сколько раз он захочет трахнуть меня до этого, сколько раз он будет насиловать меня, унижать, и как он решит это сделать, быстро или медленно. Я могу попробовать.

Все, что я теряю, это возможность быстрой смерти. А что я могу приобрести…

Страх скручивается в моем нутре, холодном как лед, и пальцы дрожат. Адрик ничего не замечает, а если и замечает, то принимает это за ужас.

Я не знаю, смогу ли я это сделать. Я чувствую, как его член упирается мне в бедра, как его рот прижимается к моему плечу, как зубы впиваются в плоть, и я думаю о том, чтобы подождать. Подождать, пока Тео и Николай найдут меня. Но у меня может больше не быть такого шанса. А если они не найдут или если будет слишком поздно…

Мысли мечутся у меня в голове, когда он стонет.

— Я буду трахать тебя, пока ты не намокнешь для меня, — рычит он на мою плоть. — И ты должна стать мокрой, для твоего же блага, потому что прежде чем я покину эту комнату, Марика, я собираюсь трахнуть эту маленькую тугую попку. — Тео ведь еще не сделал этого, правда? Слишком беспокоится о наследнике. — Его зубы сильнее вгрызаются в мое плечо. — Я был первым в двух других дырочках, и я намерен быть первым и в этой.

В этот момент я понимаю, что попытаюсь его убить.

Он не может получить и этого.

Когда он прижимается ко мне, его одежда трется о мою голую плоть, когда он пытается вогнать свой член в мою негостеприимную киску, я жду. Я жду, когда он настолько сосредоточится на попытках войти в меня, сплюнет на руку, чтобы немного смазать себя, хрюкнет от разочарования, что не обратит на это внимания.

Я закрываю глаза и надеюсь, что моего единственного шанса будет достаточно.

И я хватаюсь за нож.

Моя рука обхватывает жесткую, грубую рукоятку и выдергивает нож. У меня есть миллисекунды, чтобы нанести удар. Я хочу вонзить нож в его гребаный член, но этого будет недостаточно. Я прикована, и как только он отойдет, все будет кончено. Мне нужно нанести удар туда, где он нанесет наибольший урон.

Поэтому я спускаюсь ниже.

Я выхватываю нож, немного сползая по стене, и поворачиваю голову, чтобы лучше видеть, куда придется удар, и изо всех сил бью по внутренней стороне его бедра.

Плоть прорезать сложнее, чем кажется. Я помню, что где-то это слышала, и отступаю назад, нанося удар, и ввожу лезвие в верхнюю часть бедра, сквозь холщовую ткань и кожу, почти с внутренней стороны, и тяну зазубренный край вверх со всей