кощунство – оно ведет к проклятию и разрушению. Воистину проклята будет страна, где христиане вынуждены будут жить бок о бок с еретиками и неверными.

Только услышав слова, срывающиеся с ее губ, Джоанна поняла, что они принадлежат ей:

– Такая земля существует, милорд кардинал, и она не проклята Богом, но благословенна. – Оказавшись вдруг центром всеобщего внимания, женщина судорожно вздохнула. – В королевстве Сицилии христиане, подчиняющиеся папе в Риме и подчиняющиеся патриарху в Константинополе, соседствуют с сарацинами и евреями. И хотя между ними случаются трения и непонимание, до кровопролития доходит редко. Жизнь в тесной близости друг с другом позволяет им понять, что человек может быть хорошим, даже если поклоняется неправильному Богу.

Кардинал был явно ошеломлен, слыша подобные речи из уст христианской королевы. Беренгария, тоже пораженная, схватила Джоанну за руку как бы в попытке защитить. Кое-как оправившись, папский легат решил не замечать высказывания сицилийской королевы, отмахнувшись от него как от вздора – все женщины склонны нести чушь, даже знатные. Вместо нее он предпочел вернуться к реальной угрозе, потому как хотя Раймунд де Сен-Жиль еще и не обратился к ереси, он оказался опасно податлив к ее богопротивным учениям, а ведь в один прекрасный день под его скипетром окажется вся Тулуза. Покачав головой, как бы скорее в скорби, нежели в гневе, Мелиор напомнил Раймунду, что даже самый истовый христианин должен всегда быть начеку, ибо тот, кто потворствует лжепророкам, становится соучастником злых деяний еретиков.

К возмущению прелата, Раймунд, похоже, вовсе его не слушал. Граф смотрел на Джоанну и улыбался.

* * *

Как только Мариам поправилась достаточно, чтобы двинуться дальше, путники выехали из Нарбонна в Каркассон. Кардиналу Мелиору очень не хотелось останавливаться там, поскольку виконт Роже де Транкавель был связан с катарами еще теснее Раймунда и дважды подвергался отлучению: один раз за заключение епископа Альби, второй за отказ искоренить ересь в своих землях. Здоровье виконта Роже сильно пошатнулось за последние годы, и хотя он встал с одра болезни, чтобы приветствовать высоких особ, вскоре вернулся в опочивальню, оставив развлекать гостей свою супругу Аделаизу и восьмилетнего сына Раймона-Роже. Аделаиза приходилась Раймунду Сен-Жилю старшей сестрой: красивая, статная женщина лет под сорок и, подобно брату, покровительница трубадуров. Ее сын, мальчик симпатичный и взрослый не по годам, упивался своей ролью хозяина. Даже папский легат не удержался от улыбки, наблюдая, как мальчик восседает в отцовском кресле за высоким столом и гордо председательствует на пиру.

Каркассон был гораздо меньше Нарбонна, зато мог похвастаться внушительным замком и не менее внушительными каменными стенами, опоясывающими город. Рынки не шли в сравнение с нарбоннскими, но женщины все равно наслаждались прогулками по узким улочкам, любовались видами и дивились огромному количеству бродящих повсюду кошек. В отличие от собратьев в других краях, эти были гладкие и упитанные, их явно держали как домашних любимцев, а не простых истребителей мышей. Прогулка была чудесной, пока они не заметили облаченного в черное старика в окружении восторженной толпы. Тот, похоже, благословлял собравшихся, и дамы переглянулись, спрашивая друг друга, как быть. Но когда Анна и Алисия собрались подойти, их остановил Раймунд.

– Кардинала удар хватит, если я позволю вам получить благословение у одного из катарских «добрых людей», – сухо заметил он.

Девочки встали как вкопанные, с ужасом и интересом глядя на первого в их жизни еретика. Тут было что-то не так, потому как катарский священник походил скорее на добродушного деда, чем на главного врага церкви. Они захихикали, когда Раймунд заверил их, что «совершенный» прячет раздвоенные копыта под длинной рясой, но даже Анна постаралась обойти проповедника стороной. Беренгария спросила в ужасе, неужели все эти люди еретики. И с облегчением выдохнула, когда граф сказал, что есть тут и «верующие», но основная масса просто выражает свое почтение уважаемому в здешнем сообществе человеку. Радость испанки померкла, стоило ей подумать, как легко можно сбить с толку добрых христиан, и она попросила Раймунда проводить их к ближайшему храму, чтобы она могла помолиться за заблудшие души.

– Замолвишь ли ты словечко и о моей душе, госпожа? – пошутил граф, но посерьезнел, услышал в ответ, что она уже давно обращается к Всевышнему на его счет, потому как считает хорошим человеком, хотя и серьезно заблуждающимся.

Джоанна, стоявшая достаточно близко, чтобы слышать, с удовольствием отметила, что в кои-то веки Раймунд лишился дара речи. Но он исполнил просьбу королевы и привел их в великолепный собор Св. Назария, где их встретил сам епископ. Беренгария поставила свечи за своего супруга в Германии, за родичей в Наварре, за графа Раймунда и за всех, кто впал в соблазн катарской ереси.

* * *

Тем вечером ожидалось выступление трубадуров, но замок еще бурлил в приготовлениях к развлечениям. Джоанне сообщили, что госпожа Аделаиза наверху с больным мужем; графа Раймунда в зале тоже не оказалось. Кардинал Мелиор диктовал письмо архидьякону, выполнявшему по совместительству обязанности писца. Анна и Алисия раскрыв рты слушали Мариам, читавшую им трагическую историю про любовь Тристана и Изольды. Сэр Стивен де Тернхем и придворные рыцари Джоанны и Беренгарии коротали время, бросая кости, а Беренгария играла в шахматы с Раймоном-Роже. Мальчик выиграл первую партию и очень этому радовался. Джоанне было очевидно, что невестка очень расположена к юному племяннику графа Тулузского. Наблюдая за ними, она подумала, что из Беренгарии получится хорошая мать. «С Божьей помощью», – торопливо добавила Джоанна, ибо все в Его руках. Поскольку мысли о детях часто навевали на нее печаль, молодая королева покинула зал, сопровождаемая своими собаками.

Лето в этом южном климате не торопилось уходить. Сентябрьское солнце согревало лицо, сад полыхал яркими красками цветов, небо над головой было бирюзово-синим, синее даже глаз этого несносного графа из Тулузы. Она нашла скамейку и присела, собаки с наслаждением растянулись на траве, и Джоанна позавидовала на минуту той жизни, которую ведут они. Вот было бы здорово отогнать прочь все страхи и порадоваться царящему в саду Аделаизы покою, не думая о брате и о тех ужасах, которые его ждут, стоит ему попасть в лапы французского короля.

В отличие от Алиеноры и Беренгарии Джоанна лично встречала Филиппа – они познакомились три года назад на Сицилии. Он будто даже