— Когда было объявлено, что причиной катастрофы стала техническая неисправность, вы пожалели, что не можете представить ту запись в качестве доказательства?

Джилл опустила глаза и стала нервно теребить бумажный платочек, который держала в руках. Наконец она сказала:

— Не знаю. Может быть.

— А вот я так просто уверен, что да.

Она промолчала.

Я подождал несколько секунд, потом спросил:

— Чья это была видеокамера?

— Моя, — ответила она. — А что?

— Вы тогда хорошо разбирались в технике видеозаписи?

— Ну, основы, конечно, знала.

— А Бад что-нибудь в этом понимал?

— Я научила его пользоваться видеокамерой. А почему вы спрашиваете?

— Видите ли, в рапорте, который я читал, сказано, что Бад уничтожил кассету, так сказать, физически. Это правда?

— Что вы хотите этим сказать?

— Когда вы уезжали из отеля, Бад якобы притормозил у обочины, швырнул кассету на асфальт и переехал ее. А все, что от нее осталось — то есть обломки пластмассы и куски видеопленки, — сжег.

Она отрицательно покачала головой:

— Ничего подобного. Он стер запись в номере отеля. — Она добавила: — Я сказала об этом федералам и знаю, что Бад дал им точно такой же ответ. Никто из нас и словом не обмолвился о «физическом», как вы выразились, уничтожении кассеты и пленки.

Однако кто-то же ее уничтожил — полностью. Скорее всего мистер Тед Нэш.

— Федералы спрашивали вас, куда вы дели кассету?

— Да. Они спросили меня об этом, и я им ее отдала. — Она посмотрела на меня и добавила: — Потом я узнала, что даже стертая видеопленка может быть восстановлена… с помощью каких-то современных технологий. Не имею представления, удалось ли федералам это сделать… Скорее всего нет, поскольку в противном случае они увидели бы все то, что видели мы с Бадом… и, возможно, пришли бы к другому заключению. — Она посмотрела на меня и спросила: — Как вы думаете, им удалось восстановить пленку?

— Я не знаю. — На самом деле я отлично все знал. У меня не было никаких сомнений в том, что специалисты, работавшие в лаборатории ФБР, в состоянии восстановить стертую запись по остаткам магнитных изображений — при условии, что на пленку после этого ничего не записывалось. — После того как вы стерли запись, пленка оставалась чистой?

Она кивнула.

— Кассета все еще находилась в видеокамере. Явившись сюда, федералы первым делом спросили меня о пленке. Я зашла в гостиную и принесла им видеокамеру. Они в это время сидели вот за тем столом.

— Значит, сидели и задавали вам вопросы. И что же вы им отвечали?

— Я сообщила им правду о том, что мы видели. Они уже разговаривали с Бадом, но я не знала, что он им сказал, поскольку они запретили ему со мной контактировать. — Изогнув губы в презрительной улыбке, она добавила: — И этот трус даже ни разу мне не позвонил. Федералы появились у меня в понедельник — на следующей неделе после катастрофы, и заявили, что им нужно меня допросить. А еще они сказали, что было бы хорошо, если бы мой рассказ как можно меньше отличался от рассказа Бада, что это в моих же интересах. Как выяснилось, он кое в чем им солгал — отрицал, в частности, что мы занимались на пляже сексом. Сказал, что мы просто гуляли. Но я рассказала им всю правду — от начала и до конца.

— И они, конечно же, пообещали, что если вы сообщите им всю правду, то ваш муж никогда не узнает о ваших отношениях с Бадом, верно?

— Верно.

— А после того случая они к вам заезжали?

— Да, и задали куда больше вопросов, чем в первый раз, словно им удалось восстановить и просмотреть пленку. Я даже спросила у них, полностью ли стерлось изображение, и они ответили, что полностью. Более того, они пригрозили нам уголовным преследованием за то, что мы уничтожили улику. Я была в панике и не знала, с кем посоветоваться. Бад на мои звонки не отвечал, к мужу, как вы понимаете, я обратиться не могла… Я хотела связаться со своим адвокатом, но они сказали, чтобы я и думать об этом не смела. Короче говоря, я находилась в их полной власти…

Я процитировал девиз ЦРУ:

— Правда делает тебя свободным.

Она всхлипнула и рассмеялась одновременно.

— Правда избавила бы меня от брачных уз. Но при этом при разводе мне пришлось бы подписать самый чудовищный контракт в Нью-Йорке. — Она посмотрела на меня и добавила: — А у меня, между прочим, два сына, которым тогда было восемь и десять. Вы женаты?

Я показал ей свое обручальное кольцо.

— А дети у вас есть?

— Если и есть, то мне об этом ничего не известно.

Джилл улыбнулась, достала из кармана бумажный платочек и опять промокнула им глаза.

— С детьми всегда гораздо сложнее, — произнесла она.

— Я понимаю. Они предлагали вам пройти проверку на детекторе лжи?

— Поначалу предлагали, но я сказала, что ничего от них не скрыла. Они пообещали привезти полиграф в следующий раз, но когда они нанесли мне очередной визит, никакого полиграфа у них с собой не было. Я спросила об этом, но они ответили, что в такой проверке нет необходимости.

Я кивнул. Действительно, никакой необходимости в ней не было, поскольку к тому времени они восстановили видеопленку и с ее помощью узнали все или почти все, что им было нужно. А вот подписывать соглашение с Джилл Уинслоу и ее приятелем Бадом в их планы не входило; такого рода документ мог сыграть свою роль потом — если бы Джилл Уинслоу или, что менее вероятно, ее приятель Бад решили бы вдруг пуститься в откровения с прессой.

Если разобраться, Нэшу, Гриффиту и их компании требовалось скрыть тот факт, что причиной взрыва лайнера стала ракетная атака, и они прилагали максимум усилий, чтобы уничтожить все улики, имевшие отношение к этому событию. И хотя они обвиняли Джилл Уинслоу в уничтожении материальных свидетельств преступления, это им было только на руку.

— Скажите, миссис Уинслоу, эти господа из ФБР взяли с вас клятву молчать обо всем этом?

Она кивнула.

— А после того как было опубликовано официальное заключение об инциденте, у вас не возникало вопросов, почему ваши с Бадом свидетельские показания никак не использовались?

— Меня это удивило… но потом позвонил тот человек по имени Нэш, мы снова с ним встретились, и он объяснил, что без видеопленки наши с Бадом показания будут иметь для общества точно такую же ценность, как и показания сотен других свидетелей. — Она глубоко вздохнула: — Нэш постоянно повторял, что мне очень повезло, что я должна забыть обо всем и жить так, словно ничего не случилось.

— Но ведь вы ничего не забыли?

— Не забыла. И постоянно думала о том, что произошло. И я еще вижу эту ракету.