— Ты просишь пощады для Карем, говоришь,что я не имею права лишать детей их матери, но ведь ты сама, моя мать, решилапокинуть меня…

— Сулейман! — Голос Сайры приобрелнеожиданную резкость. — Ты больше не ребенок. Ты мужчина и правительОсманской империи. Твоему старшему сыну почти пятнадцать. Скоро он возьмет себегарем и сделает тебя дедом. Мне кажется, тебе давно пришло время оторваться отженской юбки. Мустафа и тот самостоятельнее тебя. Так нельзя жить дальше!

— Я не цепляюсь за женскую юбку!

— Сын, то, что ты даже не осознаешьэтого, лишнее доказательство, что нам нужно расстаться. Ты не цепляешься заженскую юбку? Да с самого твоего появления на свет я вела тебя за руку пожизни! А другие женщины мне в этом помогали. Скажи, разве было бы твое детствоспокойным без Фирузи, Зулейки и Сарины? Они, между прочим, тоже родили немалодетей твоему отцу. Мухаммед был всего на четыре месяца младше тебя. Тем неменее на первом месте для них всегда был ты как наследник. Когда твой отец сталсултаном, кто устроил так, чтобы Гюльбейяр досталась тебе, а не ему? Я. Когдамы выиграли войну с Персией, кто позаботился о том, чтобы тебя отправили вМагнезию, дабы постигать там науку государственного управления? Опять я. А ктоудержал тебя от участия в отцовских походах на Сирию и Египет? Когда умер мойлюбимый Селим, кто удержал столицу в своих руках до твоего приезда из Магнезии?Я. Без меня ты оступился бы тысячу раз. Кто свел тебя с Карем? Кто превратил ееиз замухрышки в красивую женщину, которая оказалась способной привлечь твоевнимание? А когда вражда между Гюльбейяр и Карем переросла в драку, кто помогтебе принять правильное решение? Снова я. Последними словами твоего отца были:«Помоги Сулейману, как только ты можешь ему помочь». Я исполнила его волю, ноты наконец стал мужчиной и султаном, а я… устала, сын. И хочу дожить свое вмире и покое.

С минуту в комнате царила напряженная тишина.Сулейман видел, что мать довела себя почти до исступления. Он не помнил, чтобыона раньше когда-нибудь настолько выходила из себя. И даже немного испугался.Красивые волосы ее — так и не тронутые сединой, а лишь посветлевшие с годами —разметались по плечам. Она нервно расхаживала перед ним по комнате, и в волосахто и дело отражался свет ламп.

Она вдруг остановилась и устремила на сына горящийвзгляд. — Я отдала Турции почти сорок лет своей жизни! — крикнулаСайра-Хафизе. — Хватит! Я хочу отдохнуть! Или ты, мой сын, для которого ятак много сделала, откажешь мне в этом праве? Знай же, что в таком случае тыбудешь в высшей степени неблагодарным!

Она видела, что ее слова уязвили его.Разрываясь между султанской гордыней и сыновними чувствами, Сулейман крепкозадумался. Сайра знала, что добьется своего. Она наступила сыну на его любимуюмозоль — самолюбие. И теперь только разлука поможет ему залечить полученнуюрану.

Он похлопал ладонью сбоку от себя, приглашаямать сесть.

— Как все это устроить? — спросилон.

— Спасибо, Сулейман. — Она хотелабыло ласково провести рукой по его щеке, но он обиженно отвернулся. Вздохнув,Сайра начала:

— Через день-два я заболею. Меня начнетрвать, я перестану принимать пищу и буду жаловаться на боли. Ко мне придетлекарь, и, хотя он, конечно, не обнаружит ничего серьезного, он вынужден будетобъявить о каком-то диагнозе. В силу моего высокого положения. Затем янесколько суток буду находиться между жизнью и смертью. И обеспокоенный сындолжен будет навещать меня каждый вечер…

Наконец я объявлю о том, что видела призракАнгела смерти, и потребую принести гроб. К тому времени лекарь изменит первоначальныйдиагноз и констатирует приближение моего конца.

На одиннадцатые сутки ко мне придет прощатьсявся семья. — Тут Сайра прервалась и усмехнулась. — Забавно будетвзглянуть на лицо Карем! Представляю, каково мне будет. Только бы удержаться отсмеха в ту минуту!

Той же ночью Я умру, и ты отдашь приказзаколотить мой гроб. Сделают это Мариан и Рут. Они и сообщат о моей кончине.

А перед самым рассветом из дворца через тайнуюкалитку в моем личном саду выйдут три женщины, одетые в простые крестьянские одежды.Никто их не увидит, а если они и попадутся кому-нибудь на глаза, то не вызовутподозрений.

— Ты сказала — три? — переспросилСулейман.

— Да, я забираю с собой Мариан и Рут.Мариан англичанка и служила нам еще тогда, когда тебя не было на свете. Ее мужмного лет был личным секретарем у твоего отца. Ты помнишь его. Их дочь Рутникогда не видела родной земли. Я не могу их оставить тут. Тем же, кто спросит,отвечай, что ты освободил их от рабства и позволил вернуться на родину, иботакова была последняя воля твоей матери.

— Как ты будешь жить дальше, мама? Я немогу допустить, чтобы ты была на иждивении у брата.

— Тайно положи в дом Киры двадцать пятьтысяч золотых динаров. Каждый год добавляй по пять сотен. Деньги будутпереведены на мой счет в Эдинбург, где живут родственники Киры. Что до моихдрагоценностей, то я сделаю перед «смертью» кое-какие прощальные подаркислугам, а остальное заберу с собой. Кто спросит о них, скажи, что похоронилвместе со мной.

Он кивнул.

— Ты все неплохо продумала, как я погляжу.Теперь я понимаю, что ты действительно хочешь вернуться на родину.

— Сулейман, я родилась шотландкой и умруею. Но всю жизнь провела в Турции и не сожалею ни об одном дне этой жизни. Еслибы Аллах предоставил мне возможность прожить ее заново, я избрала бы тот жепуть.

Он наклонился к ней через стол и взял ее рукув свои. Взгляды серо-зеленых и золотисто-зеленых глаз на несколько мгновенийвстретились. Он уже открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Сайра егоупредила:

— Нет, мой львенок. Я уже все решила.Когда в следующий раз придешь ко мне, молчи об этом. Карем держит среди моихслуг двух своих соглядатаев. Сегодня удалось удалить их, но я не могу этоделать постоянно.

Она поднялась и проводила его к двери:

— Считай, сын, что это было нашепрощание. Я любила тебя с той самой минуты, как ты был зачат. Все, что я ниделала в жизни с тех пор, я делала для тебя. Да хранит тебя Аллах! Что бы нислучилось, помни об одном: все мои мысли и молитвы о тебе.

Она вновь подняла руку к его лицу, и на этотраз он не отшатнулся. Она провела кончиками тонких, изящных пальцев по его лбу,глазам, носу, щекам и короткой черной надушенной бородке. Затем, заставив егонаклониться, нежно поцеловала в лоб.

Спустя два дня гарем слегка взволновалановость о том, что грозная валидэ заболела. Лекарь поставил диагноз — легкоерасстройство пищеварения. Он заверял всех, что через несколько дней валидэвстанет на ноги. Однако, когда по прошествии этого времени Сайре не сталолучше, среди обитателей Эски-сераля начался настоящий переполох.