Верой, истинным своим хозяином он все же считал Яниса, поскольку авторитет и внутренняя сила последнего были непоколебимы и ясны даже для собаки. Удивительно, но пес всегда безошибочно чувствовал каким-то своим особым, собачьим чутьем, что хозяин уже близко, и ждал его под дверью, предвкушая прогулку. Каждый раз, слыша его громкий лай, доносящийся из прихожей, Вера поражалась: откуда он знает?

В последнее время пес проявлял самостоятельность, часто рвался с поводка, и Янис, боясь, как бы Цезарь не свалил ее с ног, запретил Вере выгуливать его в одиночку. Они делали это вместе, когда он возвращался с работы.

Иногда с заботой о ней Майер перегибал, но, учитывая прошлый горький опыт, Вера не спорила: споры с мужем ее ужасно нервировали.

Постепенно она справилась со своими страхами, и в этом ей тоже виделась существенная заслуга Цезаря. В редкие дни, когда душу охватывала тревога, Вера преодолевала ее сама, никому больше не поверяя своих мыслей. Это ее личные демоны, часть ее натуры — ей с ними и бороться. Зиму пережили без особых происшествий, весной пару раз пришлось полежать на сохранении, но в целом все было хорошо, и беременность проходила нормально. Перестал мучить ненавистный токсикоз, но зато появились изжога и одышка — сущие мелочи в сравнении с каждодневным ощущением чуда.

Чудо — что она забеременела.

Чудо — ощущать, как толкается в животе ребенок.

Чудо — слышать, как бьется его сердце.

Чудо — у них снова будет мальчик...

Тогда перед УЗИ Вера шутки ради предложила не узнавать пол ребенка. Янис рассмеялся и попросил ее оставить свои детские мечты его осюрпризить. Он часто повторял, что ему все равно мальчик родится или девочка, он любит своего ребенка, и в нем смысл их жизни, но Вера видела: глаза Яниса загорелись особенной отцовской гордостью, когда он узнал о сыне.

— Ну что, придумал имя? Как сына назовем? — спросила, когда они вышли из клиники.

— Герман или Роберт, — без раздумий ответил Майер.

Вера засмеялась:

— Вот никак не ожидала, что ты такой оригинал.

— Вера, я — Янис, он — Янисович, по-простому уже не получится.

— А если мне не нравится ни то, ни другое?

— Предложи свой вариант.

Она немного подумала, перебрав в голове известные ей необычные имена, которые могли подойти их сыну.

— Может быть, Кристиан? — несмело предложила она.

— Хорошо, мне нравится, — кивнул он.

— Правда? — не поверила, что Янис сразу согласился.

— Да. Кристиан, Крис. Нам подходит.

Срок родов приближался. Ходить становилось все тяжелее.

В июне город захватила жара, которую можно было пережить только под кондиционером и желательно на даче.

Вера давно привыкла жить на два дома. Ей нравился их загородный особняк, огромный и величественный, но, когда все расцвело и зазеленело, оформилась цветовая палитра сада, она поняла, что чего-то ей все-таки недостает. Скучала Вера по своему маленькому, уютному садику. Не хватало ей уголка, где можно почувствовать уединение. Поэтому по ее просьбе построили еще одну небольшую беседку, осталось лишь немного облагородить место цветами.

— Вера, когда ты говорила, что хочешь кое-что переделать в саду, ты не сказала, что я должен буду сажать розы, — ворчал Даня, которого она призвала на помощь.

— Что ты имеешь против роз?

— Совершенно ничего. Но меж тем хочу тебе напомнить, что у тебя есть садовник. И муж еще.

— Муж собаку к ветеринару повез. У садовника выходной, а мне нужно сделать это сегодня, я и так с этим затянула. Сажай давай. Два кустика осталось. Это же розы! Их надо посадить своими руками. А потом будем гулять тут с малышом, и каждый цветочек будет нам улыбаться.

Даня расхохотался.

— Точно будет?

— Конечно.

— Тогда вопросов нет, — с улыбкой сказал он и продолжил свою работу.

Солнце клонилось к горизонту, где-то за лесом алел закат. Жара спала и находиться на улице было приятно. Включилась поливальная система, и от разбрызгивающейся по газону воды потянуло прохладой.

Вера вздохнула и посмотрела на часы: Янис что-то задерживался. Ей всегда было не по себе, когда его долго не было рядом. Но тут во двор въехала машина. Из распахнутой дверцы выскочил Цезарь и принялся с неистовой радостью носиться по мокрому газону. Вымокнув окончательно, он встряхнулся и подбежал к Вере. Она погладила его по широкому лбу, по упругим бокам и на каждое нежное слово, на каждую похвалу он отвечал вилянием хвоста, бесцеремонно привалившись к ее ноге.

Насытившись вниманием, Цезарь кинулся рыть землю.

— Видишь, помощничка вам привел, — подойдя к ним, засмеялся Янис и обнял жену.

— Будет сегодня грязный, как поросенок. Знаешь, я в нескольких домах делала специальные мойки для собак, чтоб в душевую их не таскать. Надо и нам сделать. Если не в квартире, то хотя бы в доме. Как вы сходили? Не баловался?

— Нет, он же приличный и воспитанный пес.

— Весь в тебя. Совершенно приличный и совершенно воспитанный.

— Смотрю, вы все в трудах.

— Не желаешь помочь? — спросил Даня у брата, помещая куст в лунку.

— Не-а, — усмехнулся Янис, — у тебя так здорово получается, боюсь все испортить.

Даня присыпал куст землей и, вздохнув, утер вспотевший лоб.

— Вера, можешь, водички минеральной принести? Пить охота.

— Конечно.

Вера ушла в дом за водой. Цезарь потерял интерес к куче земли и завалился на бок, разметав лапы и откинув голову, говоря всем своим видом, как он доволен и счастлив. Затем он обнаружил у беседки какую-то палку и притащил ее хозяину. Янис швырнул палку подальше, и Цезарь ураганом метнулся за ней, чтобы доставить ее обратно. Если Янис задерживал у себя палку дольше, чем это казалось псу допустимым, он громко лаял.

Их веселую игру нарушила Вера. Она вернулась из дома, но воду не принесла.

Даня посмотрел на нее и удивился:

— Где вода?

— Я упала, — тихо сказала она.

— Верочка, ты так не шути...

— Я не шучу. Я правда упала... На спину...

— Янис, надо скорую вызывать, — встревоженно сказал Даня и сбросил с рук садовые перчатки.

Внутри у Майера что-то разорвалось, по телу разлился леденящий холод.

И время остановилось...

— Какая скорая, вертолет вызывай, — ровно сказал он, обнял жену и повел в беседку.

— Я поскользнулась, — повторила она, осторожно усаживаясь на лавочку. — А если что-то случится?

— Ничего