Рядом со мной вновь начала дрожать Сильвия – не из-за холода или сырости.

– Все будет хорошо.

Ей отчаянно хотелось заплакать, но она сдерживалась. Один из моих агентов сидел в кафе за нашей спиной, второй стоял в соседнем переулке.

Подъехал дребезжащий «фольксваген», выпустил мужчину в белой грязной майке, низ его лица закрывала бандана. Второй на заднем сиденье направил пистолет на Сильвию. Женщина не выдержала и заплакала. Я заслонил ее рукой и шагнул вперед, встав между бандитом и дрожащей женщиной.

– Деньги! – рявкнул тот.

– Сначала верни наших людей. Тогда мы заплатим.

Парень покачал головой. Он накачался амфетаминами или еще чем-то, – глаза вылезали из орбит, стреляя по сторонам.

– Нет! Плати сейчас. Если я не вернусь через пять минут, мы одного убьем.

Я поднял ладони вверх.

– Хорошо. Ладно. Мы заплатим. Но я хочу их сначала увидеть. Покажи, что они живы, я позвоню – деньги привезут.

Парень в бандане переглянулся с водителем, тот кивнул. Он схватил меня за руку и втолкнул в салон крохотной машины между собой и бандитом с пистолетом, который уткнул ствол мне в бок. Его друг быстро обыскал меня, не обнаружил оружия, сорвал с моей головы шляпу и завязал мне глаза своей банданой. Ткань воняла по́том и табачным дымом, я закашлялся.

Машина тряслась на ухабах десять минут, рев немецкого двигателя чуть не оглушал – похоже, они убрали перегородку между сиденьем водителя и мотором. Наконец автомобиль остановился; меня вытащили из машины и повели вслепую по мощеной мостовой. Всякий раз, когда я спотыкался, меня грубо одергивали. Скрипнула и захлопнулась за нами деревянная дверь. В комнате с голой лампочкой, свисающей с потолка, с меня сняли повязку.

Юрий и Лин сидели на деревянных стульях; их руки были связаны за спиной электрическим проводом, щиколотки примотаны к ножкам стульев. Поза выглядела мучительно неудобной. У Юрия был разбит нос, на его лице и волосах запеклась кровь. Один глаз, как у Сильвии, совсем закрылся.

При виде Лин у меня защемило сердце. Удар пришелся ей в скулу, щека опухла и покраснела, словно на коже вытатуировали медузу. По лицу Лин стекали слезы.

Из-за стола поднялся человек в берете а-ля Че Гевара. Края ноздрей – красные от вдыхания наркотика. Он дергался на ходу и смотрел на меня с нескрываемым презрением.

– Решил поиграть со мной? – Бандит отцепил от пояса нож. – Я тебе покажу, насколько я серьезно настроен.

– Пока ты не успел начать, – ответил я ровным голосом, – я должен передать тебе одно сообщение. От Мастера.

Бандит остановился. В по-прежнему яростном взгляде засквозило сомнение.

– Мастер – мой друг. Он просил, чтобы ты позвонил домой.

Бандит осыпал меня ругательствами, но пока не тронул Юрия и Лин.

– Позвони домой. Проверь, как там твоя семья. Или Мастер заставит тебя пожалеть.

– Я должен бы убить тебя, империалистическая свинья! И твою капиталистическую шлюху!

– Мастер будет очень недоволен. Мне даже трудно представить, что он сделает.

Похититель отвел взгляд и шагнул было к пленникам, однако передумал. Взяв трубку со стоящего на столе телефона, «революционер» набрал номер и стал слушать. То, что он услышал, напугало его до смерти. Он рухнул на стул и закивал, как будто собеседник мог его видеть.

– Разумеется. Промашка вышла…

Бандит замолчал – очевидно, разговор закончился. Он опустил трубку на рычаг и велел своим людям развязать Юрия и Лин с таким видом, словно те совершили крупную ошибку.

Юрий поднялся на нетвердых ногах, опираясь на стул. Когда перерезали путы Лин, женщина попросту начала заваливаться набок. Я подскочил и подхватил ее. Если бы не тепло ее кожи, я бы подумал, что она мертва.

Я забросил Лин на плечо и вынес из хибары, страшась даже дышать до тех пор, пока бандиты не выпустили нас из машины на автобусной остановке. Лин уже могла стоять на ногах.

Юрий обнял меня в неожиданном для мужчины порыве признательности.

– Ты спас нам жизнь, Уильям.

– Таков мой долг, – пробормотал я.

– Ты сделал больше.

– На моем месте ты поступил бы точно так же.

– Да, ты прав.

* * *

Раз в три месяца «Бигль» заходил в порт тихоокеанского острова, всегда в тот же самый. Я не знал его точного расположения – об этом ведали только на капитанском мостике, – но догадывался, что остров находится западнее Гавайев, южнее экватора и что на момент его приобретения «Китионом» он был необитаем. Все здесь было новым – здания, порт, дороги. Другие власти, кроме «Китиона», отсутствовали, не было и преступности. Никто не жил в страхе. Возможно, по этой причине «Бигль» прямиком из Рио взял курс на остров. Потрясена была вся команда, а не только Юрий, Сильвия и Лин.

Юрий и Лин привыкли к опасности, Юрий – в Сталинграде, Лин – в оккупированном японцами Гонконге. Но последний раз они испытывали реальную угрозу жизни лет двадцать назад, еще детьми. Они сильно испугались, хотя Юрий, по обыкновению, не подавал вида. На борту Лин рассказала, как он полез за нее в драку. Юрий вел себя храбро, однако исход был заранее предопределен. И все-таки я его за это еще больше полюбил.

Истинного названия острова я не знал – все называли его остров Китион или попросту Остров. С южной стороны имелись глубоководная гавань и внушительных размеров порт, слишком большой для крохотного клочка суши. Всякий раз при нашем появлении в порту стоял корабль, разгружавший припасы – в основном стройматериалы и всякое тяжелое оборудование. Расходы на строительство были огромны, но в то же время оправданы. Остров не значился ничьей территорией, его было трудно обнаружить. Большинство людей не представляют себе размеров Тихого океана. На его пространстве могли бы уместиться все континенты и острова мира. Он больше Атлантического и Индийского океанов, вместе взятых.

Остров служил прекрасным убежищем для «Китиона». В августе 1967 года мы приехали туда восстанавливать силы. Высадившись в порту, добрались на гольф-карах до жилого корпуса и разошлись по комнатам. Жилье было чистым и предоставляло возможность уединиться. Каждый номер состоял из спальни, небольшой гостиной и индивидуального санузла. После трех месяцев, проведенных на борту «Бигля», маленькая квартирка казалась апартаментами в пентхаусе. Принять душ без посторонних – уже роскошь. Когда над, под тобой и в три ряда с каждой стороны от тебя не ворочаются тела, ты спишь глубоким, освежающим сном.

В армии я усвоил, что прикосновение смерти меняет человека – не всех безвозвратно, но абсолютно всех на какое-то время. Юрий и Лин этого тоже не избежали. Юрий замкнулся в себе. На Острове он с головой ушел в работу, еще больше уверившись в важности своей миссии. Лин изменилась в противоположную сторону: перестала морить себя работой, чаще смеялась в кафетерии, дольше задерживалась за обеденным столом.