В целом я находил больше общего с моряками, чем с учеными, пока не познакомился ближе с соседом по койке, Юрием Пащенко. В свои тридцать три Юрий был старше меня на два года и ниже ростом. Однако за его небольшой фигурой скрывалась огромная сила, прежде всего – ума. Я никогда еще не встречал столь глубокого человека. Это объяснялось историей его жизни.

Ребенком Юрий жил в Сталинграде, к которому в 1942 году подступили войска вермахта. Я, разумеется, читал об этой битве – одной из самых кровопролитных в военной истории, унесшей миллионы жизней. Британских детей спасла от ужасов войны эвакуация; в Советском Союзе бежать было некуда. Юрий воевал за свою страну, отчаянно цепляясь за жизнь.

Теперь он жаждал создать мир, в котором Сталинград никогда не повторится. Мне не приходилось видеть столь одержимого человека. Будучи вирусологом, Юрий не упускал возможности поучиться у мировых светил этой дисциплины, собранных на борту «Бигля».

В августе 1967 года мы встали в док в Момбасе. Юрий с экспедицией поспешили в Уганду расследовать вспышку вирусного заболевания. Они вернулись с образцами. В лаборатории ввели меры сдерживания – и очень вовремя: впоследствии я узнал, что привезенным вирусом был Марбург – вирус геморрагической лихорадки, сродный Эболе (обнаруженной в Заире десятью годами позже).

Меня особенно заинтересовала одна из ученых – Лин Келлер, дочь матери-китаянки и отца-немца. Ее военное детство прошло в Гонконге. Она образно описала захват острова японцами, которые атаковали британскую колонию Гонконг в один день с американской базой в Перл-Харборе. Местные войска вместе с британскими, канадскими и индийскими подразделениями отважно обороняли остров, но не смогли сдержать превосходящие силы японцев. Гарнизон капитулировал в первый день Рождества 1941 года, местные жители окрестили его «черным».

Началась японская оккупация Гонконга. Японцы правили железной рукой из отеля «Пенинсула» в Коулуне. Лин с матерью жили без отца, который находился в Германии и по принуждению нацистов работал над государственными заказами. Ему было позволено переправить семью в Германию, однако он решил, что, несмотря на сложное положение, в Гонконге им будет безопаснее. «Три года и восемь месяцев», как японскую оккупацию прозвали местные, Лин с матерью влачили жалкое существование.

Положение в материковом Китае было гораздо хуже. Японцы вторглись в Китай в июле 1937 года, развязав вторую китайско-японскую войну. Конфликт унес огромное число жизней. На него пришлась львиная доля гражданских и военных потерь во время войны на Тихоокеанском театре – от десяти до двадцати миллионов мирных жителей Китая и более четырех миллионов китайских и японских солдат. Война в Китае – характерный пример времен Второй мировой войны, о котором нередко забывают: в ней погибло намного больше гражданских, чем военных. Больше всего пострадало гражданское население Китая и Советского Союза, но и в других местах голод и насилие были повседневным фактом первой половины сороковых годов.

Лин, Юрий и я выросли в этом мире. Нам не хотелось, чтобы наши дети росли, как мы. Мы решили изменить мир во что бы то ни стало, обрели друг в друге родственные души, связанные общим детством, несмотря на то, что в детские годы нас разделяли тысячи миль и два континента.

Лин одержимо занималась генетикой. Ее отец тоже вел генетические исследования на борту «Бигля», что позволяло ей наверстать упущенное в личных отношениях. Это отличало нас обоих: «Китион» давал нам возможность поддерживать связь с отцами, участвовать в их работе и отчасти компенсировать время, упущенное в детстве.

Генетика переживала бурный рост. В 1953 году Уотсон и Крик установили, что ДНК организована в виде двойной спирали. Затем открытия посыпались одно за другим. Когда Лин заводила речь о будущем генетики, ее лицо озарялось внутренним светом. Я прежде не встречал таких женщин. В физическом плане Лин не укладывалась в привычные рамки, олицетворяя Гонконг: азиатские черты лица сочетались у нее с британскими привычками и манерой поведения. Она была непритязательна, совершенно лишена эгоизма. Пожалуй, это свойство привлекло меня больше всего. Лин горела на работе. Нередко я заставал ее уснувшей прямо за столом в тесном кабинете около лаборатории. В таких случаях я поднимал тонкую фигурку на плечо и нес в каюту. Встречавшиеся по пути моряки никогда не упускали возможности позубоскалить.

– Догнал ее все-таки, а?

– Чем ты ее усыпил, Вилли, дротиком с транквилизатором или стаканчиком текилы?

– Дорогу Прекрасному Принцу!

Я относился к подколкам с полной невозмутимостью. Опустив Лин на постель, я накрывал ее одеялом и включал небольшой генератор шума: эти штуки помогают заснуть, особенно, когда все смены спят в одном помещении и движение людей не прекращается ни днем, ни ночью.

Разбираться в людях входило в мои обязанности. Через несколько недель я понял, чем генетика привлекала Лин – возможностью превращения человечества в цивилизованное общество. Она считала, что где-то в геноме человека спрятан ответ на вопрос, почему люди совершают зло. Она видела свой вклад в «Зеркало» в том, чтобы выявить генетическую основу отрицательных черт характера и устранить их.

Юрий, напротив, не считал ядерную войну главнейшей угрозой миру. Он приводил довод, что пандемии уничтожили больше людей, чем войны. Глобализация и урбанизация неизбежно влекли за собой пандемии, угрожающие выживанию всего человечества.

Только тогда до меня дошла истина – никто, даже ученые, занятые в проекте, не знал, что из себя на самом деле представляет «Зеркало». Много позже мне стало известно: весь проект основывался на зыбкой гипотезе, допущении, что создание устройства, способного обеспечить человечеству вечную защиту, – реальная возможность. Научные эксперименты на борту «Бигля» сводились к сбору данных для подтверждения этой гипотезы, выяснения принципиальной схемы работы устройства. Для ученых «Зеркало» было абстрактной идеей, чем-то вроде концепции рая: все слышали, что это такое, но никому не ведомо, где его искать и как оно выглядит. Для одних рай – белоснежный пляж, для других – избушка в лесу или пентхаус в городе с неисчерпаемым обилием вина и билетов в театр. Рай определялся жизненным опытом и личными желаниями. Точно так же ученые видели величайшую угрозу человечеству сквозь призму своей дисциплины; все воображали, что именно они и их труд сыграют главную, победную роль в создании устройства. Если бы вы собрали в одной каюте семь членов «Китиона» и попросили их назвать явление, которое с наибольшей вероятностью уничтожит человечество в будущем, вы получили бы семь разных ответов – роботы, искусственный разум, пандемии, изменения климата, солнечная активность, астероиды, вторжение инопланетян.

Я сомневался в возможности создания единственного устройства, способного защитить разом от всех напастей. Позже выяснилось, что такая возможность все-таки существует, но цена неимоверна.

* * *

Пейтон поднялась с дивана. Десмонд вскочил и подошел к ней, словно почуяв ее настроение.

– То, что твоя мать была в прошлом членом «Китиона», еще не значит, что она замешана в нынешних событиях.