Развернувшись на месте, я прошел через столовую. Этот маневр спас мне жизнь. Второй киллер поджидал на кухне. Его пули едва в меня не попали. Я выстрелил вслепую сквозь стену и ворвался на кухню через буфетную, зайдя с тыла. Киллер стоял ко мне боком. Я не стал ждать, пока он повернется ко мне, и выстрелил ему в плечо, отчего тот выронил пистолет.

Встав над ним, я направил ему в лицо ствол и прислушался – все было тихо.

– Кто тебя послал?

Изо рта человека текла кровь. Он был европейцем с короткой стрижкой – явно либо военный, либо ветеран.

Киллер заскрипел зубами, что-то буркнул. Я схватил его за челюсть, запустил пальцы за щеки, разжимая стиснутые зубы, но опоздал. Киллер прокусил пломбу на зубе. Яд уже проник ему в горло. Я схватил поварешку и засунул ему в глотку, пытаясь вызвать рвотный рефлекс, однако тело уже обмякло.

Зажимая рукой бок, я бросился в кабинет. Второй убийца тоже был мертв. Папки с документами исчезли.

Я схватил телефон и набрал номер Лин в университете – никто не ответил. Попытался остановить кровотечение из раны в боку. Набрал номер сотрудника «Китиона» в Лондоне – нет ответа; в Берлине – нет ответа; в Гонконге, Токио, Нью-Йорке, Сан-Франциско – все куда-то пропали.

Я бросился в главную спальню: ящики выдвинуты, чемоданы с вещами исчезли – и жены, и детей. Мне это показалось хорошим предзнаменованием.

Из прихожей послышались шаги. Я выглянул в главный коридор, ожидая увидеть полицейского, но вместо него заметил еще двух человек с военной выправкой в черной одежде с пистолетами на изготовку.

Я присел на корточки, достал запасной магазин, выставил «зиг-зауэр» из-за дверного косяка и отстрелял весь боезапас. Мне хотелось захватить бойцов живьем, но жизнь была дороже.

Два тела с глухим стуком свалились на пол. Я вставил свежий магазин, отступил в санузел Мэдисон, нашел ручное зеркальце и с его помощью, не высовываясь, осмотрел коридор. Бойцы лежали на полу, не двигаясь.

Накинув черный плащ, я нырнул в лондонскую ночь. Обращение в больницу таило в себе слишком большой риск. Меня подлатал доктор, услугами которого во время моей официальной службы пользовались сотрудники МИ-6.

Остановившись в дешевой гостинице в Тоттенхэме, я сделал остальные звонки. Мои связные подтвердили наихудшие опасения: произошла полная зачистка «Китиона».

У меня в запасе все еще имелось несколько комплектов подложных документов, по которым я выехал из страны. Я понятия не имел, где могла прятаться Лин. Сначала я подумал, что в Гонконге, но ошибся – там ее не оказалось. Созвонился с ее коллегами – никто ничего не знал. Лин уехала без предупреждения. Я поместил в газеты шифрованные объявления – никто не ответил. Пытался звонить членам «Китиона». Все либо погибли, либо ушли на дно.

Тогда я тоже исчез.

«Бигль» так и не появилась с намеченным визитом в порту Нома на Аляске. Я допускал три варианта: команду и ученых могли захватить живыми вместе с судном – хорошо, если так. А может быть, кто-то на борту успел узнать о чистках на берегу, и они успели скрыться? Я тщетно попытался найти подтверждение первой и второй версий. Оставался последний, самый жуткий сценарий – подлодку потопили. Потеря корабля – большой удар. Я познакомился со многими на борту, а собранные научные данные были буквально бесценны.

Отныне моим делом стали поиски Лин. Она пропала, как иголка в стогу сена, и я начал методично раскапывать стог. Сняв небольшой коттедж в сельской местности в сотне миль от Лондона, я тратил каждую минуту на выяснение того, кто устроил побоище в «Китионе». В 1983 году интернета и сотовой связи еще не существовало. Разыскать людей было намного труднее, и все-таки я шаг за шагом продвигался вперед. Разрозненные осколки начали складываться в общую картину: некоторые ячейки «Китиона» по-прежнему работали. Названия поменялись, но след остался. Компания под названием Invisible Sun Securities вобрала в себя почти целиком систему безопасности «Китиона». Я начал выстраивать цепочки связей, не теряя надежды когда-нибудь найти Лин и детей.

Шли годы, мои надежды начали мало-помалу таять. К 1991 году я наметил операцию, которая должна была открыть истину о зачистке «Китиона». Все было готово. Однако за неделю до начала действий фургон без опознавательных знаков доставил прямо к моему порогу посылку. Расписаться никто не попросил. Мой дом походил на крепость, под полом даже имелось бомбоубежище.

Я вскрыл посылку с помощью манипулятора.

То, что я увидел внутри, разбило мне сердце.

В посылке лежала вырезка из «Сан-Франциско кроникл» о студенте медицины Эндрю Шоу, погибшем в лесном пожаре в Уганде неделю назад. ВОЗ наняла его для участия в информационной кампании по борьбе со СПИДом. Я узнал лицо сына, но отказывался поверить, что его нет в живых. Однако в конце статьи были фотографии его обгоревшего тела. Слезы хлынули по моим щекам.

В ящик также положили записку на клочке оберточной бумаги.

Оставь нас в покое, иначе двое остальных кончат тем же.

В моей душе столкнулись радость и страх. Эндрю погиб. Мэдисон и Пейтон живы. А как же Лин?

В ту ночь я ушел в глубокое подполье, расстался с миром. Я не перестал изучать «Китион», но теперь делал это в пассивном режиме, пополняя досье на все известный ячейки. С каждым годом я собирал все больше информации. В чистке уцелели несколько ячеек, и одна из них была в ответе за побоище. Вот только какая именно, я не знал.

Смерть Эндрю, по крайней мере, позволила узнать его фамилию. Используя эту улику, я установил, что Лин живет в Америке. Несколько недель я спорил сам с собой, не связаться ли с ней, но в конце концов передумал. Я наблюдал за ее карьерой в Стэнфорде, отметил, как праздник, поступление Пейтон на медицинский факультет, вырезал сообщение о свадьбе Мэдисон. Через несколько лет, благодаря YouTube, я впервые увидел своих детей. Иногда я смотрел видео Пейтон целыми часами. Она стала красивой женщиной, очень способным врачом, унаследовав от матери страсть к профессии. Она во многом напоминала мне Эндрю. Оставалось только гадать, насколько смерть брата повлияла на ее карьеру.

Меня подзуживало установить контакт с Мэдисон и Лин, но я понимал: это могло подвергнуть их жизнь опасности. Несколько лет после 1991-го я жил, как в тюрьме, страшась будущего, наблюдая, как постепенно утекает та жизнь, что могла быть моей. Я хотел жить ради детей, быть мужем своей жене. Моя жизнь превратилась в пытку, однако я держался за надежду, что однажды остановлю «Китион». Либо они сами меня найдут и вынудят к действию.

Увы, случилось как раз худшее. Пока я пишу эти строки, наша способность помешать «Китиону» быстро улетучивается.

Остановите их. Не отступайте. Воспользуйтесь всем, что вам известно, ничего не принимайте на веру, никому не доверяйте.

* * *

Пейтон была потрясена, как боксер на ринге, пропустивший удар. Она восприняла эти слова, сжав зубы, и держалась, сколько могла, но в конце концов даже та сильная, волевая женщина, с которой Десмонд встретился в Пало-Альто двадцать лет назад, дрогнула под напором эмоций. Она видела, как убивали команду вверенных ей интернов, поняла, что заражена смертельным вирусом, а теперь узнала, что «Китион» вдобавок сломал ее жизнь, убил ее брата и что ее родители когда-то были членами этой организации. Столько горя не вынесет ни один человек, каким бы стойким он ни был.