Барабанщик повернулся и впервые за двадцать, а то и за все тридцать лет припустил бегом. Он взлетел по лестнице в квартиру над своей парикмахерской и только на площадке остановился перевести дух. При этом он успел подумать, выдержит ли его сердце такую нагрузку или разорвется.

Винтовка.30–06, из которой он планировал застрелиться в одну прекрасную южно-каролинскую ночь (и, наверное, уже застрелился бы, если бы не занятные разговоры с новым ночным обходчиком), стояла в стенном шкафу, заряженная. Заряжен был и автоматический пистолет 45-го калибра, а также револьвер 38-го калибра на верхней полке.

Барабанщик взял винтовку, пистолет и револьвер. Сбежал обратно по лестнице, пыхтя, обливаясь потом и, вероятно, воняя, как свинья в парилке, но впервые за долгие годы чувствуя себя живым. Прислушался. Вроде бы пока не стреляли.

Может быть, это копы, подумал он. Хотя вряд ли. Копы сразу бы двинулись куда нужно, показали удостоверения и сообщили, что им надо. И приехали бы они на черных внедорожниках.

По крайней мере в телевизоре они всегда так делали.

30

Ник Уилхолм отвел жалкий отряд мальчишек и девчонок обратно по немного наклонному туннелю к запертой двери на Ближнюю половину. Некоторые обитатели Палаты А последовали за ним, другие разбрелись. Пит Литлджон вновь принялся стучать себя по макушке, выкрикивая: «Йа-я-я-я-я-я». Из-за эха в туннеле его ритмичные вопли не просто раздражали, а бесили.

– Возьмемся за руки, – сказал Ник. – Все.

Он кивнул в сторону разбредшихся овощей и добавил: Думаю, это их привлечет.

Слетятся, как мотыльки на свет, подумала Калиша. Недобрая мысль… истина вообще редко бывает доброй.

И впрямь, овощи потянулись к остальным детям. По мере того, как они вставали в общий круг, гул становился громче. В узком туннеле получился не столько круг, сколько овал, однако делу это не мешало. Сила росла.

Калиша знала, о чем думает Никки, и не только потому, что читала его мысли. Просто ничего другого им не оставалось.

Вместе сильнее, подумала она и вслух обратилась к Авери:

– Взломай замок, Авестер.

Гул перерос во всепоглощающий рев, и если у кого-нибудь из них оставалась боль, она наверняка умчалась в страхе. Калиша вновь ощутила упоительную мощь, приходившую с бенгальским огнем, только та была гадкой, а эта – прекрасной и чистой, их мощь. Дети из Палаты А молчали и улыбались. Они тоже чувствовали общую силу, и она им нравилась. Калиша подумала, что для них это хоть какое-то напоминание об утраченной способности мыслить.

Дверь тихонько скрипнула, и они увидели, как она вновь вернулась на место, но больше ничего не произошло. Авери стоял на цыпочках, сосредоточенно морща худое личико. Потом он ссутулился и выдохнул.

Джордж: Не получается?

Авери: Не получается. Думаю, будь она просто заперта, я бы справился. Но такое ощущение, что замка вообще нет.

– Тра-та-та, тра-та-та, дверка крепко заперта, – пропела Айрис. – Тра-та-та, тра-та-та, не откроешь ни черта.

– Их как-то заблокировали, – сказал Никки. А вышибить мы ее не сможем?

Авери: Нет, там сплошная сталь.

– Где Супермен, когда он тебе нужен? – спросил Джордж и ладонями потянул щеки вверх, изображая улыбку.

Хелен села, закрыла лицо руками и заплакала.

– Ничего-то мы не можем. – И повторила это снова, на сей раз мысленным эхом: Ничего-то мы не можем.

Никки повернулся к Калише: Есть идеи?

Нет.

Он повернулся к Авери: А у тебя?

Авери помотал головой.

31

– Что значит «не совсем»? – спросил Стэкхаус.

Вместо ответа Донки-Конг торопливо прошел через кабинет к интеркому. На аппарате лежал толстый слой пыли. Стэкхаус ни разу им не пользовался – у него не было обыкновения сообщать о предстоящих танцах или корпоративных викторинах. Доктор Хендрикс нагнулся, изучил примитивную панель управления и щелкнул тумблером: зажегся зеленый огонек.

– Что вы собрались…

Хендрикс велел ему заткнуться. Вместо злости Стэкхаус почувствовал нечто вроде восхищения. Что бы ни затеял добрый доктор, он определенно считает это важным.

Хендрикс взял микрофон, обернулся и спросил:

– Есть способ сделать объявление так, чтобы сбежавшие дети точно меня не услышали? Не хочется давать им подсказку.

– В туннеле репродукторов нет, – сказал Стэкхаус, от всей души надеясь, что не ошибается. – А на Дальней половине вроде бы отдельная система громкой связи. Что вы задумали?

Хендрикс глянул на него как на слабоумного:

– Телом они взаперти, но для мыслей это не преграда.

Черт, подумал Стэкхаус. Я забыл, на что они способны.

– Как эта штука… не важно, я сообразил. – Хендрикс вдавил кнопку на микрофоне, прочистил горло и начал: – Внимание. Внимание, весь персонал. Это доктор Хендрикс. – Он провел рукой по редеющим волосам, взъерошив и без того дикую прическу. – Сбежали дети из Дальней половины. Поводов для опасений нет. Повторяю, поводов для опасений нет. Они заперты в туннеле между Ближней и Дальней половинами. Впрочем, не исключено, что они попытаются воздействовать на вас, как… – он сделал паузу, облизнул губы, – как воздействуют на определенных людей в ходе своей работы. Возможно, они будут внушать вам желание причинить увечье себе самим. Или обратиться друг против друга.

О черт, подумал Стэкхаус. Радужная перспектива.

– Слушайте внимательно, – продолжал Хендрикс. – Преуспеть они могут в одном случае: если цель не знает о попытке ментального проникновения. Если вы что-нибудь ощутите… если почувствуете, что мысли у вас в голове не ваши, сохраняйте спокойствие и не поддавайтесь. Изгоняйте их. Есть смысл говорить вслух. Сказать: «Я вас не слушаю».

Хендрикс собрался положить микрофон на место, но Стэкхаус его перехватил.

– Говорит Стэкхаус. Сообщение для персонала Ближней половины. Все подопечные должны немедленно вернуться в свои комнаты. В случае сопротивления применяйте электрошокеры.

Он выключил интерком и повернулся к Хендриксу:

– Возможно, говнюки в туннеле об этом не подумают. В конце концов, они всего лишь дети.

– Подумают, и еще как, – ответил Хендрикс. – В конце концов, у них большая практика.

32

Тим нагнал Люка, когда мальчик открывал дверь в отделение для задержанных.

– Стой здесь, Люк. Венди, ты со мной.

– Ты же не думаешь…

– Не знаю, что я думаю. Пистолет не вынимай, но убедись, что кобура расстегнута.

Спеша по короткому проходу между четырьмя пустыми камерами, Тим с Венди услышали мужской голос. Довольно приятный. Даже добродушный.