Хирага взмахом руки отпустил его. Вывеска снаружи открытой лавки, в которой лежало полно всевозможных товаров, но не было ни одного человека, гласила, что это был дом и контора Ити Рёси, сёи, торговца рисом и банкира, агента Гъёкоямы в Иокогаме. Гъёкояма были зайбацу — это слово означало семейный бизнес, состоявший из тесно связанных в одну систему предприятий, — и обладали огромной властью в Эдо и Осаке как оптовые торговцы рисом, пивовары, винокуры и в первую очередь банкиры.

Он взял себя в руки. С большой осторожностью и вежливостью он постучал, присел на корточки и стал ждать, стараясь не замечать боль от побоев, которые получил в драке с патрулем из десяти солдат. По прошествии некоторого времени в открытую лавку вышел мужчина средних лет с волевым лицом, сел на колени и поклонился. Хирага поклонился в ответ, как равному, сказал, что его зовут Накама Отами и упомянул, что его дед тоже был сёей, не говоря где именно, но рассказав достаточно, чтобы его собеседник убедился в том, что это правда, потом, заметив, что в деревне нет рёкана, где можно было бы остановиться, он осведомился, не окажется ли у сёи комнаты для платящего гостя, которая была бы не занята на данный момент.

— Мой дед тоже имеет честь вести дела с зайбацу Гъёкоямы — его деревни продают через них весь свой урожай, — вежливо сказал он. — Вообще-то я бы хотел просить вас отправить им в Осаку мое денежное поручение и был бы признателен, если бы вы ссудили мне немного денег под его залог.

— Эдо ближе, чем Осака, Отами-сан.

— Да, но Осака удобнее для меня, чем Эдо, — ответил Хирага, не желая рисковать: в Эдо информация могла бы просочиться к бакуфу. Он поймал на себе оценивающий взгляд сёи, холодный и без тени страха, и спрятал поглубже свою ненависть, ибо даже даймё приходилось быть осторожными, когда они имели дела с кланом Гъёкояма или их агентами, даже Огаме, правителю Тёсю. Все знали, что Огама должен им огромные суммы, и доходы за несколько будущих лет были уже отданы в залог в качестве обеспечения этих займов.

— Моя компания почитает за честь служить старым клиентам. Пожалуйста, как долго вы желали бы пробыть в моем доме?

— Несколько дней, если это не причинит вам неудобств. — Хирага рассказал ему о Тайрере и о проблеме с солдатами, но только потому, что был уверен, что новость об этом уже опередила его.

— Вы можете остаться по меньшей мере на три дня, Отами-сан. Прошу прощения, но вы должны быть готовы уйти быстро в случае неожиданной облавы, днём или ночью.

— Я понимаю. Благодарю вас.

— Пожалуйста, извините меня, но я бы хотел получить документ, подписанный этим Тайрой, или ещё лучше предводителем всех гайдзинов, который приказывал бы мне открыть для вас мой дом, если или когда бакуфу появятся здесь.

— Я позабочусь об этом. — Хирага поклонился в знак признательности, пряча раздражение, которое вызывали в нем все эти ограничения. — Благодарю вас.

Сёя приказал прислужнице подать чай и письменные принадлежности и смотрел, как Хирага составляет поручение, в котором тот просил снять указанную сумму со счета Синсаку Отами, тайного условного имени его отца. Хирага подписал его и поставил свою печать, после чего подписал и поставил печать на расписке для Рёси, который согласился выдать вперед половину суммы под обычные два процента в месяц на три месяца, необходимые для доставки документа в Осаку и свершения сделки.

— Вы хотите получить деньги наличными?

— Нет, спасибо, у меня ещё есть несколько обанов, — преувеличивая, ответил Хирага, у которого их осталось всего два. — Пожалуйста, откройте мне счет и вычитайте из него плату за комнату и пищу, мне понадобится одежда, мечи, и не могли бы вы найти мне массажистку?

— Конечно, Отами-сан. Относительно одежды, слуга покажет вам то, что у нас есть. Выбирайте что пожелаете. Что же до продающихся у нас мечей, — Рёси пожал плечами, — те, что у меня есть, всего лишь игрушки для гайдзинов и едва ли достойны вашего внимания, но вы можете взглянуть на них. Возможно, я смогу достать вам подходящие. А сейчас я покажу вам вашу комнату и ваши отдельные вход и выход — дом охраняется днём и ночью.

Хирага последовал за ним. Рёси ни слова не сказал о его наготе или синяках, не задал ни единого вопроса.

— Добро пожаловать в мой бедный дом, это честь для нас, — сказал он и оставил его одного.

Вспомнив, как это было сказано, Хирага вдруг почувствовал, как мурашки побежали у него по коже, — внешне так вежливо и почтительно, но со смертельной угрозой в глубине.

Отвратительно, подумал он, отвратительно, что нас, самураев, держат в нищете продажные даймё, сёгуны, бакуфу и заставляют брать в долг у этих низкородных зайбацу, которые не представляют из себя ничего, кроме грязных алчных торговцев, но ведут себя так, словно их деньги дают им власть над нами. Клянусь всеми богами, когда император вернет себе власть, мы сведем все счеты, купцы и зайбацу заплатят…

Хирага начал погружаться в сон, когда дверь отодвинулась в сторону.

— Извините меня, господин. — Слуга опустился на колени и сказал встревоженно: — Прошу простить, но снаружи стоит простолюдин, который заявляет, что знает вас, просит пустить его к вам, очень жаль, что приходится беспокоить вас, но он очень настойчив и…

— Кто он? Как его имя?

— Он… не назвал себя, и вас он не спрашивал по имени, господин, просто повторял: «Скажите самураю: Тодо брат Дзёуна».

В следующее мгновение Хирага уже был на ногах. Накинув на себя юкату, переместился поближе к двум мечам, которые взял на время, пока сёя не найдет ему лучшие, и опустился на колени лицом к двери, готовый наступать или обороняться.

— Пришли его сюда и проследи, чтобы нам не мешали. Худой, грязный молодой крестьянин в рваном кимоно смиренно просеменил по коридору и опустился на колени перед дверью.

— Благодарю вас, господин, благодарю вас, что впустили меня, — пролепетал юноша, потом поднял голову, и лицо его осветилось широкой бессмысленной улыбкой; у него не было передних зубов. — Благодарю вас, господин.

Хирага гневно воззрился на него, потом охнул от изумления:

— Ори? Но… но это невозможно! — Он вгляделся повнимательнее и увидел, что зубы спереди были просто зачернены как часть нового облика, но при тусклом свете создавали полную иллюзию выбитых. Однако нельзя было ошибиться в том, что Ори больше не выглядел как самурай: узел волос на макушке был срезан и все волосы по бокам и сзади были грубо обстрижены до длины двухнедельной щетины, покрывавшей теперь некогда выбритую часть его головы.

— Как так? — беспомощно спросил он. Ори ухмыльнулся и пересел ближе к нему.

— Бакуфу ищут ронинов, а? — прошептал он, чтобы его не могли услышать те, кто, как они оба знали, сейчас их подслушивают. — Я не стал от этого меньше самураем, зато теперь я могу пройти любую заставу, а?

Воздух с шипением вырвался изо рта восхищенного Хираги.

— Ты прав. Это ты блестяще придумал, сонно-дзёи не зависит от прически. Так просто — мне бы это никогда не пришло в голову.