— Нет, сэр, сожалею, это не так, но я трачу на изучение языка все своё время. С Накамой это, ну, большей частью терпение, жесты, несколько английских слов и японские слова и фразы, которые мне дал Андре Понсен, он оказывает мне огромную помощь, сэр.

— А Андре известно то, что рассказал вам этот человек?

— Нет, сэр.

— Ничего ему не говорите. Ничего совершенно. Ещё кто-нибудь знает?

— Нет, сэр, кроме Джейми Макфея. — Тайрер сделал глоток шерри. — Он уже знал немного и, ну, он очень убедителен и… в общем, он вытянул из меня про сёгуна.

Сэр Уильям вздохнул.

— Да, Джейми убедителен, чтобы не сказать больше, и всегда осведомлен гораздо лучше, чем говорит.

Он откинулся на спинку удобного вращающегося кожаного кресла, потягивая свой джин и обдумывая со всех сторон эту новую бесценную информацию, уже перестраивая свой ответ на сегодняшнее грубое послание, прикидывая, как далеко он может пойти и насколько можно доверять сведениям Тайрера. Как всегда в подобных обстоятельствах, он вспоминал прощальное напутствие постоянного заместителя министра.

— Касательно Накамы, — сказал он. — Я соглашусь с вашим планом, Филип… вы позволите мне называть вас Филип?

Тайрер зарделся от удовольствия при этом внезапном и неожиданном комплименте.

— Конечно, сэр, благодарю вас, сэр.

— Хорошо, спасибо. На данный момент я соглашусь с вашим планом, но, ради Создателя, будьте осторожны с ним, не забывайте, что все убийства европейцев были совершены ронинами, за исключением несчастного Кентербери.

— Я буду осторожен, сэр Уильям. Не волнуйтесь.

— Выудите из него все, что можно, но не говорите никому и передавайте мне всю информацию немедленно. Ради бога, будьте осторожны, всегда имейте под рукой револьвер и, если заметите в нем хотя бы малейший признак агрессивности, кричите во все горло, стреляйте в него или заковывайте в кандалы.

Следующей за британской миссией стояла американская, потом шли голландская, русская, немецкая и последней французская, и в ней в тот вечер, в своей комнате, Анжелика одевалась к столу с помощью А Со. Ужин, который Сератар давал ей и Малкольму, чтобы отпраздновать их помолвку, должен был начаться через час. После ужина будет музыка.

— Но не играйте слишком долго, Андре, скажите, что вы устали, — заранее предупредила она Понсена. — Пусть у вас останется побольше времени на ваше поручение, хорошо? Мужчины такие счастливчики.

Она и радовалась, и огорчалась тому, что переехала. Так разумнее, лучше, думала она. Через три дня я смогу вернуться обратно. Новая жизнь, новая…

— Сто плохо, мисси?

— Ничего, А Со. — Анжелика заставила себя не думать о том, что ей вскоре предстоит вынести, и поглубже запрятала свой страх.

Совсем недалеко на той же улице, в лучшем месте на берегу стояла фактория Струана, ярко освещенная, как и фактория компании «Брок и Сыновья» по соседству: в обоих зданиях многие клерки и менялы ещё продолжали работать. Сегодня Малкольм Струан расположился в апартаментах тайпэна, которые были гораздо больше и удобнее тех, что он занимал до сих пор, и сейчас с трудом облачался в вечерний костюм.

— Что ты посоветуешь, Джейми? Чёрт меня побери, если я знаю, что мне делать с матушкой и её письмами; да только это моя растреклятая проблема, а не твоя — тебе от неё тоже достается, не так ли?

Джейми Макфей пожал плечами.

— Все это ужасно трудно для неё. С её точки зрения она права, она ведь только желает тебе добра. Думаю, она смертельно боится за твое здоровье: ты так далеко, и она не может приехать. И из Иокогамы делами компании заниматься нельзя, все сосредоточено в Гонконге. Через несколько дней «Китайское Облако» прибудет сюда из Шанхая, потом сразу же возьмет курс в Гонконг. Ты вернешься вместе с ним?

— Нет, и, пожалуйста, довольно об этом, — резко произнес Струан. — Я скажу тебе, когда мы, Анжелика и я, соберемся уехать. Я от всей души надеюсь, что на «Китайском Облаке» не будет матери — это явилось бы последней каплей. — Струан наклонился, чтобы натянуть сапоги, но не смог, боль была слишком сильна. — Извини, ты не мог бы помочь? Спасибо. — Потом у него вырвалось: — В Христа Бога мать ети эту немощность, она доводит меня до исступления.

— Могу себе представить. — Макфей скрыл своё удивление. Впервые за все годы он услышал от Струана такое крепкое выражение. — Со мной было бы то же самое, нет, не то же самое, ещё в тысячу раз хуже, — мягко добавил он, с симпатией глядя на него, восхищаясь его мужеством.

— Когда мы поженимся и все это ожидание закончится, когда все уляжется и утрясется, я буду в полном порядке. — Струан с трудом воспользовался ночной вазой, это было всегда болезненно, и увидел в моче кровь. Вчера, когда она появилась снова, он сказал об этом Хоугу, и Хоуг ответил: ничего страшного.

— Тогда почему у вас такой встревоженный вид?

— Вовсе не встревоженный, Малкольм, просто озабоченный. С такими серьезными ранениями внутренних органов при заживлении следует уделять внимание любым мелочам…

Струан закончил с вазой, доковылял до кресла у окна и с благодарностью опустился в него.

В полумиле от фактории Струана, рядом с Пьяным Городом, в ничем не примечательном домике японской деревни Хирага голым лежал на животе, ему делали массаж. С виду дом был самым обычным: выходящий на улицу фасад обветшал, похожий на все остальные, вытянувшиеся по обе стороны узкой грунтовой дороги; каждое из этих строений служило домом, складом и в дневное время лавкой. Внутри же, как и во многих домах, принадлежавших купцам позажиточнее, все сверкало чистотой, полировкой, здесь было просторно, чувствовалась заботливая рука. Это был дом сёи, деревенского старосты.

Найти это убежище было нелегко. Когда он вошёл в деревню, его окружило пораженное молчание, ибо вот стоял самурай, самурай без мечей, выглядевший как дикарь. Улица мигом опустела, за исключением тех, кто оказался рядом с ним, все они попадали на колени и замерли, ожидая своей участи.

— Ты, старик, скажи, где у вас тут ближайший рёкан — гостиница.

— У нас нет гостиницы, господин, в ней нет нужды, господин, — пробормотал старый лавочник. Подстегиваемый страхом, он бестолково затараторил дальше: — В ней нет нужды, потому что наша Ёсивара совсем рядом, она больше, чем многие города, там десятки мест, где вы можете остановиться, больше сотни девушек, не считая прислужниц, три настоящих гейши и семь учениц, это в той стороне…

— Довольно! Где дом вашего сёи?

— Вон там, господин.

— Где, идиот? Встань и покажи мне дорогу.

Все ещё кипя от гнева, он последовал за ним по улице, испытывая огромное желание выдавить глаза, следившие за ним из каждой щели, и раздавить шепот, поднимавшийся у него за спиной.

— Мы пришли, господин.