Наконец тролли попятились, начали разбегаться. Томас ужехватал раскрытым ртом воздух, будто рыба на берегу, как вдруг из полумракавыехал огромный конный отряд. Сердце Томаса стиснула смертная тоска, но оннашел в себе силы выпрямиться и крикнул:

— Подходите, черви!.. Всем есть место!

Всадники пустили в его сторону коней, а их вожак, огромныйвсадник в кожаных доспехах, вырвался вперед. Светлые волосы развевались заспиной, в поднятой руке блестел огромный топор с двумя лезвиями. Он готовилсяразрубить дерзкого надвое, а Томас чувствовал, что у него нет сил дажесдвинуться в сторону, не говоря о том, чтобы парировать удар.

Всадник крикнул, его рука внезапно натянула поводья. Конь наскаку сел на круп и так доехал, вспахивая всеми четырьмя землю, до Томаса.Всадник наклонился к рыцарю, на Томаса взглянуло искаженное бешенством злоелицо с квадратной нижней челюстью и синими, как небо, глазами.

— Эй ты, — сказал он резко, — откуда у тебяэтот меч?

— Не твое собачье дело, — огрызнулся Томас. —Это мой меч, а получил его по наследству.

Всадник вскрикнул:

— По наследству?

Томасу показалось, что его обвиняют в воровстве или чем-тонедостойном рыцаря, он сказал надменно и холодно:

— Тебе, червяк на коне, не понять. Это меч Англа, сынаГота, а я Томас Мальтон из Гисленда, его прямой потомок. И тебе отрежу уши, какбрехливой собаке, если посмеешь еще раз намекнуть, что я что-то украл.

— Это мой меч! — воскликнул всадник. — Из-затого, что ты взял его из моей гробницы, мне приходится сражаться этим топором!

У Томаса отвисла челюсть. Он смотрел выпяченными глазами навсадника и сообразил наконец, кого тот ему напоминает. Англ, сын Гота, похож наего отца, на дядю Эдвина, но еще больше — на самого Томаса, каким Томас привыквидеть свое лицо в зеркале или чаще — в водах тихого озера.

— Приношу свои извинения... сэр, — сказал онпотрясение. — Как воин я понимаю, что значит сражаться непривычным илинелюбимым оружием. Моим оправданием может служить только мое неведение, иначебы никогда так не поступил, поверьте рыцарской чести! Вот ваш меч, сэр. И прошуповерить, мир не знал лучшего оружия.

Всадник принял меч из его руки, повертел, приложился губами,затем с явной неохотой, не желая расставаться с любимым оружием, бросил вножны. Всадники приблизились и бесцеремонно рассматривали обезоруженногопротивника.

Вожак вскинул руку.

— Слушайте все! — голос прозвучал громко иповелительно. — Это мой прямой потомок, потому его и слушался Громобог.Принимать всем, как почетного гостя, кем он и является. Все слышали?

Мощный рев был ответом, Томас быстро огляделся, никто несмотрит на него со злобой, для этих людей любые сражения слишком уж обыденноедело, чтобы ненавидеть тех, с кем дерутся.

— Я... — пробормотал Томас, — я вообще-то...польщен...

Англ широко улыбнулся, качнулся в его сторону и звучнохлопнул по железному плечу.

— Ты хорошо дрался, — сказал онодобрительно. — Это ж ты их столько нарубил?.. Ха-ха, я счастлив, что уменя такие потомки. Но сейчас у нас с тобой одна серьезная задача...

Томас вежливо прервал:

— Простите, сэр, но меня привел сюда очень серьезныйпоиск...

Англ мотнул головой.

— Погоди-погоди! Какой бы ни был у тебя поиск, тебенельзя без оружия, согласен?

Томас пробормотал:

— Это уж точно... сэр.

— Так вот, — сказал Англ грохочущимголосом, — я не могу допустить, чтобы мой потомок остался без оружия! Новернуть меч не могу, самому дорог. Поедем, я знаю, где отыщем для тебядостойное оружие... Ребята, располагайтесь лагерем, отдыхайте! Как только вернусь,сразу же сделаем рейд.

Томас спросил осторожно:

— А на кого нападаете?

Англ беспечно отмахнулся.

— Да какой-то рай... или не рай, но живут там богато,беспечно, сыто. Это у них там принято. А для нас счастливая жизнь — когданалетаем на чужие города и села, жжем, рубим, убиваем, истребляем, насилуем,грабим...

Их кони шли рядом, Англ с одобрением поглядывал на коняТомаса, тот и ухом не повел на могучего жеребца Англа, у самого такая жеширокая грудь, крутая шея и высокие бабки на жилистых ногах.

— Оттуда такой конь?

— Аттила подарил, — ответил Томас скромно. Хотелсказать, что как родственнику подарил, но удержался в последний момент, вдругда Англ не одобряет такого родственника.

Англ кивнул одобрительно.

— То-то я ощутил в нем нечто... иное. Мой может носитьменя только здесь, а твой хорош, хорош... На нем везде... А вот мы и приехали!

Изрезанная трещинами каменная стена впереди, Томас посмотрелнаправо, посмотрел налево, везде стена уходит вдаль, он решил было, что дошлидо края этого подземного мира: стена поднимается выше и выше, а там наверхуслужит, наверное, основанием для какого-нибудь горного хребта...

Англ посмеивался, Томас наконец сообразил, запоздало, чтостранная стена не из камня! Дерево, просто невообразимо огромное дерево, аглубокие и широкие ущелья... трещины в коре!

Он ощутил себя сразу чем-то вроде муравья, поежился. Англпустил коня вдоль стены, молча вытянул руку с требовательно выпрямленнымуказательным пальцем.

В десяти шагах впереди из оголенного участка дерева торчиткончик деревянной палки, достаточно толстой, чтобы быть рукоятью копья.

Томас подъехал ближе, осторожно притронулся пальцем котполированной поверхности. Ощущение такое, что копье побывало во многих руках.Но какой герой ухитрился всадить с такой мощью, что выглядывает только кончик?Затем вспомнил рассудительного калику, покачал головой.

— Давно же его воткнули... Это же сколько колец нарослоза это время?

Англ усмехнулся.

— Больше, чем ты думаешь... но думаешь верно, мойдорогой потомок. Рад за тебя... а за себя так вовсе счастлив! Они давно быпоглотили, как прилив в океане поглощает даже крупный валун на берегу, нозаклятие велит копью всегда быть видимым.

— Зачем?

Англ посмотрел на него со странной усмешкой.

— А ты как думаешь?

Томас буркнул:

— Я воин. Я думаю потом.

— Верно, — сказал Англ одобрительно, — ктомного раздумывает, того убивают первым. А рукоять будет торчать всегда длятого, чтобы руки героя могли ухватиться.

Томас покачал головой.

— Никакой герой, — возразил он, — не вытащиткопье, засаженное на всю длину!..