Внезапно в бочку вонзилось вороненое острие копья, и Локк снова замахал саблей, сообразив наконец, что висящая над трюмом бочка – не самое надежное укрытие. Искупители в трюме тоже его заметили и истошно завопили, явно замышляя недоброе.

Срочно следовало что-то предпринять.

Локк ухватился за один из канатов, на которых была подвешена сетка, и подпрыгнул, уворачиваясь от очередного выпада копья. На то, чтобы перерезать все канаты, времени не оставалось. Локк лихорадочно вспоминал все, что Кальдрис рассказывал об устройстве талей – грузоподъемных механизмов на судне. Блоки, шкивы… Тут он заметил тугой канат, уходивший от подъемного механизма к блоку в углу грузового люка, а оттуда – на палубу, где не утихало сражение. Канат тянулся до самого якорного шпиля. Вот если его перерезать…

Сжав зубы, Локк рубанул по канату серединой сабли, чувствуя, как клинок впивается в пеньку. Над самым плечом просвистел топорик: на палец ниже – и все было бы кончено. Локк раз за разом ударял по канату – четвертый удар перерубил его до середины, а под весом бочки он и вовсе лопнул, и Локк, зажмурившись, вместе с бочкой полетел в трюм.

Кто-то отчаянно завопил, что, в общем-то, совпадало с желанием самого Локка.

Бочка с грохотом стукнула о палубу трюма; в падении неведомая сила сначала прижала Локка к верхней крышке так, что он больно ушиб подбородок, а потом бесцеремонно отбросила в сторону, где на него плеснуло что-то теплое, со знакомым запахом… Из бочки хлестало пиво.

Локк со стоном поднялся на ноги. Один Искупитель, замешкавшись, принял смерть от бочки, свалившейся ему прямо на голову; двух других всего лишь оглушило, и сейчас они неуверенно пытались нащупать оружие. Локк метнулся к ним и сноровисто перерезал обоим горло с такой быстротой, что они и сообразить ничего не успели. К нему вернулось хладнокровие, – в конце концов, это схваткой не назовешь, больше похоже на привычную воровскую работу. Впрочем, сила привычки едва не стала причиной его гибели. Пока он, все по той же воровской привычке, искал, обо что вытереть клинок, в трюм с высоты семи футов соскочил джеремит с копьем. К счастью для Локка, противник оскользнулся в коварной луже пролитого пива и повалился навзничь. Локк решительно вонзил клинок в грудь джеремита, выхватил у него из рук копье и прошептал:

– Правду говорят – от выпивки все зло.

Сражение на верхней палубе продолжалось, а Локк со своей убогой победой оставался в трюме.

Четыре трупа… В честном бою он и с одним противником ни за что не справился бы, а этих убил жульничеством, плутовством, по чистой случайности или просто по невероятному везению. Угрызений совести не облегчало даже осознание того, что джеремиты предпочитали умереть, а не сдаваться, да и сами убивали без пощады. Недавнее возбуждение исчезло без следа. В конце концов, Оррин Равейль – всего лишь маска лицедея, а Локк Ламора…

Локка мучительно стошнило на груду сетей и парусов. Едва он разогнулся, опираясь на копье, как сверху раздался удивленный возглас:

– О боги!

Чуть погодя в люк осторожно спустились Джебриль и два моряка с «Ядовитой орхидеи». Локк поспешно утер рот рукавом, надеясь, что никто не заметил его минутной слабости.

– Четверо?! – изумленно воскликнул Джебриль. Сквозь прорехи в рубашке виднелся длинный кровоточащий порез на груди. – Ну и дела, Равейль! А я-то Валоры опасался…

Локк, переведя дух, спросил:

– Кстати, как там Жером?

– Прекрасно. Они с лейтенантом Дельмастро на юте джеремитам жару задают.

Локк кивнул и копьем ткнул в сторону кормы:

– Пойдем в капитанскую каюту, пора со всем этим заканчивать.

Они бегом помчались по нижней палубе; при их появлении испуганные безоружные моряки жались к стенам. Из-за запертой, обитой железом двери капитанской каюты доносились приглушенные восклицания и суматошные шорохи.

Локк забарабанил в дверь.

– Эй, чего вы там затаились?! – завопил он и с усталой улыбкой обернулся к Джебрилю. – История повторяется, правда?

– Все равно вам дверь не выломать, – послышалось в ответ.

– Надо бы навалиться посильнее, – посоветовал Джебриль.

– Погоди, сначала попробуем не силой, а умом взять, – сказал Локк и повысил голос: – Во-первых, хоть дверь и железом обита, а кормовые окна застекленные. Во-вторых, считаю до десяти: не откроете, я ваших людей на шканцы выведу и всех до одного перережу. Никого не пощажу. А вы будете их предсмертные стоны слушать.

Шорохи в каюте смолкли. Локк хотел было начать отсчет, но тут с лязгом защелкали замки, дверь скрипнула и приоткрылась. Из каюты вышел невысокий пожилой человек в длинном черном камзоле и торопливо забормотал:

– Подождите! Я сдаюсь! Я бы раньше сдался, да Искупители нам не позволили. Я от них в каюте укрылся. Убейте меня, только моих людей пощадите, умоляю!

– Вот еще глупости! – сказал Локк. – Тех, кто не оказывает сопротивления, мы не убиваем. Хотя, конечно, приятно убедиться, что совесть у вас есть. Значит, вы – капитан корабля?

– Анторо Нера, к вашим услугам.

Локк ухватил его за грудки и потянул в тамбур:

– Что ж, пойдемте на палубу, капитан Нера. Похоже, с Искупителями мы уже разобрались. Кстати, как они у вас на борту оказались? В плавание решили отправиться?

– Это наша охрана, – ответил Нера.

Локк обомлел:

– Вы с ума сошли?! Вы что, забыли, что при первом же появлении опасности они теряют волю и, как безумцы, рвутся в бой?

– Да владельцы корабля моих возражений не слушали! Навязали мне джеремитов груз охранять – они ж не за деньги работают, а за прокорм. Вот торговцы и решили, что Искупители одним своим присутствием на борту любого врага отпугнут.

– Отлично придумано! Только для того, чтобы эта уловка сработала, о ней следует предупреждать заранее. Мы вот и не подозревали, что ваш корабль под охраной джеремитов.

Локк вывел капитана Неру из тамбура на ют, залитый ярким солнечным светом. Кто-то из моряков «Ядовитой орхидеи» торопливо спускал флаг торгового корабля. Палуба была завалена трупами – в основном джеремиты: зеленые тюрбаны размотались, на лицах застыло умиротворенное выражение. Там и сям виднелись поверженные тела несчастных матросов флейта, а у трапа неподвижно лежал Аспель с развороченной грудью.

Встревоженно оглядевшись, Локк отыскал взглядом Жана. Тот сидел на корточках у поручней правого борта, склонившись над лейтенантом Дельмастро, которая, с разметавшимися волосами и окровавленной правой рукой, привалилась к лееру. Жан торопливо оторвал лоскут от подола рубахи и принялся перевязывать раны Эзри.

Локк вздохнул – с облегчением, к которому примешивалась смутная обида и зависть, потому что обычно это его самого, до полусмерти избитого в какой-нибудь потасовке, заботливо отхаживал Жан. Да, случалось, что в пылу сражения приятели неизбежно теряли друг друга из виду, но сейчас Локка снедало ревнивое беспокойство: в этот раз Жан не стал разыскивать его в гуще битвы, чтобы защитить и уберечь от опасности.