«Он пригласил меня посетить Китай снова. Я пообещал принять приглашение, когда Китай придет в себя после „культурной революции“. На это, по его словам, потребуется много времени. Я парировал, сказав, что у них не должно возникнуть никаких проблем с продвижением вперед и развитием более быстрыми темпами, чем Сингапур, ведь мы были преемниками неграмотных, безземельных крестьян из Фуцзяни и Гуандуна, а они преемники ученых, мандаринов и интеллектуалов, остававшихся на родине. Он промолчал»[542].

Ли Куан Ю отдал дань прагматизму Дэн Сяопина и желанию изучать чужой опыт. Ли также воспользовался возможностью высказать озабоченность некоторых стран Юго-Восточной Азии, которая иначе не прошла бы через китайские бюрократические и дипломатические фильтры:

«Китай хочет, чтобы страны Юго-Восточной Азии объединились с ним для изоляции „русского медведя“, но факт состоит в том, что наши соседи хотят объединиться с нами для изоляции „китайского дракона“. В Юго-Восточной Азии нет „русских эмигрантов“, возглавляющих коммунистических повстанцев, поддерживаемых Советским Союзом. Зато есть „китайские эмигранты“, поощряемые и поддерживаемые Коммунистической партией Китая и правительством, несущие угрозу Таиланду, Малайзии, Филиппинам и в меньшей мере Индонезии. Китай к тому же открыто говорил об особых отношениях с зарубежными китайцами в связи с кровными узами и высказывал прямые призывы к их патриотизму через головы правительств этих стран, чьими гражданами они являются… Я предложил обсудить пути решения этой проблемы»[543].

Как выяснилось, Ли Куан Ю оказался прав. В странах Юго-Восточной Азии, за исключением Сингапура, очень опасались идти на конфронтацию как с Советским Союзом, так и с Вьетнамом. Тем не менее Дэн Сяопин добился своих фундаментальных целей: многие из его открытых заявлений перед общественностью содержали предупреждение относительно возможных усилий со стороны Китая для исправления сложившейся ситуации. Его заявления не могли пройти мимо внимания Соединенных Штатов, являющихся ключевым строительным блоком для плана Дэн Сяопина. Стратегический план требовал более четко очерченных отношений с Америкой.

Визит Дэн Сяопина в Соединенные Штаты, как объявлялось, должен был ознаменоваться нормализацией отношений между двумя странами и дать старт общей стратегии, направленной, конкретизируя Шанхайское коммюнике, преимущественно против Советского Союза.

Визит также продемонстрировал искусство китайской дипломатии: создать видимость поддержки со стороны стран, которые фактически не согласились на эту роль или которых вообще не просили сыграть такую роль. Этот образчик китайской дипломатии применялся во время кризиса с прибрежными островами 20 лет назад. Мао Цзэдун в 1958 году начал артобстрелы островов Цзиньмэнь и Мацзу через три недели после напряженного визита Хрущева в Пекин, создав видимость заблаговременного получения согласия Москвы на действия Пекина, чего на самом деле не было. Эйзенхауэр зашел так далеко, что обвинил Хрущева в поддержке развязывания этого кризиса.

Следуя такой же тактике, Дэн Сяопин предварил войну с Вьетнамом визитом на высоком уровне в Соединенные Штаты. Ни в одном из приведенных выше случаев Китай не просил поддержки предстоящему военному действию. Хрущева явно не проинформировали об операции 1958 года, и он выразил возмущение из-за риска оказаться втянутым в ядерную войну. Вашингтон знал о вторжении 1979 года после прибытия Дэн Сяопина в Америку, но он не высказал четко выраженную поддержку и ограничил роль США передачей разведданных и дипломатической координацией действий. В обоих случаях Пекину удалось создать впечатление, будто его действия получают благословение одной из сверхдержав, таким образом предотвращая возможность для вмешательства другой сверхдержавы. При такой весьма тонкой и смелой стратегии в 1958 году Советский Союз оказался не в силах не допустить китайское нападение на прибрежные острова. Что касается Вьетнама, то ему оставалось лишь гадать, каких договоренностей сумел достичь во время визита Дэн Сяопин, и он, по-видимому, предположил самое худшее для себя.

В этом смысле визит Дэн Сяопина в Соединенные Штаты стал своего рода боем с тенью с целью запугать Советский Союз, но не только. Недельная поездка Дэн Сяопина по Соединенным Штатам отчасти являлась дипломатической встречей в верхах, отчасти — деловой поездкой, частью — политической кампанией с показательными выступлениями, а кроме того, психологической боевой операцией по подготовке третьей вьетнамской войны. Поездка включала остановки в Вашингтоне, штат Колумбия, Атланте, Хьюстоне и Сиэтле, при этом происходили вещи, немыслимые при Мао Цзэдуне. Во время государственного приема в Белом доме 29 января руководитель «Красного Китая» обедал с главами компаний «Кока-кола», «Пепси» и «Дженерал моторс». На гала-представлении в Центре Кеннеди маленький заместитель премьера пожимал руки членам баскетбольной команды «Гарлем глобтроттерс»[544]. Дэн играл на публику во время родео и барбекю в Саймонтоне, штат Техас, надевал широкополую ковбойскую шляпу и катался в дилижансе.

Во время визита Дэн Сяопин подчеркивал необходимость получения Китаем иностранной технологии и развития экономики. По его просьбе ему показали обрабатывающие и технологические предприятия, включая сборочный завод Форда в Хэйпвилле, штат Джорджия, инструментальную компанию Хьюза в Хьюстоне (где Дэн осмотрел буры для бурения нефтяных скважин в районе прибрежного шельфа), а также завод по производству самолетов «боинг» в пригороде Сиэтла. Приехав в Хьюстон, Дэн высказал пожелание «ознакомиться с вашим передовым опытом в нефтехимической промышленности и других отраслях»[545]. Дэн дал обнадеживающую оценку китайско-американским отношениям, объявив о своем желании «все узнать об американском образе жизни» и «воспринять все, что нам на пользу»[546]. В Космическом центре имени Линдона Джонсона в Хьюстоне Дэн задержался у макета космического челнока. В одном из репортажей так описывается эта сцена:

«Дэн Сяопин, использующий свою поездку в Соединенные Штаты, чтобы подчеркнуть желание Китая получить передовые технологии, сегодня здесь забрался в кабину имитационного устройства полета космического корабля „Шаттла“, желая понять, каково это приземлиться на таком новейшем американском космическом корабле с высоты 30 тысяч метров.

Старшего заместителя премьер-министра Китая [Дэн], судя по всему, так очаровал проведенный эксперимент, что он пошел на второй круг и потом весьма неохотно покинул имитатор»[547].