— Нет, по средам к нам никто не приходит.

Молли напряженно размышляла.

— В таком случае, — заговорила она наконец, — позвони кому-нибудь из тех женщин, что занимаются вместе с Хейзел кройкой и шитьем — там у них есть Мадж, Кармела и Тереза, — и попроси одну из них прийти. Номера телефонов ты найдешь в синей записной книжке на столе в кабинете Финна. А я приеду так быстро, как только смогу.

— Хорошо, мамочка. А в школу мне возвращаться или нет?

— Будет лучше, если сегодня ты останешься дома, Броуди, чтобы помочь тете Хейзел, если понадобится.

Молли положила трубку.

— Какая же ты свинья, Финн, — прошептала она. — Как ты мог так поступить с Хейзел?

Еще несколько мгновений она сидела за столом, тупо глядя перед собой и думая о своей невестке. Молли уже жалела, что не рассказала Хейзел об Ивонне. Быть может, тогда уход Финна не стал бы для нее таким ударом. Но если бы Финн перестал встречаться с той женщиной, как обещал, это лишь напрасно расстроило бы Хейзел.

Как это повлияет на ее собственную жизнь? Самым решительным образом, поняла Молли. Она не может просто приехать в Дунеатли и пробыть с Хейзел пару дней. То, что Финн ушел от нее, было хуже, чем если бы он умер. Она боялась даже представить, насколько раздавлена случившимся ее невестка.

Молли отправилась в кабинет к миссис Гавелок.

— Мне очень жаль, — сказала она, — но по семейным обстоятельствам мне необходимо срочно уехать.

— Надолго, Молли?

— Боюсь, что не знаю.

У нее было предчувствие, что навсегда. Хейзел достаточно долго присматривала за собственными детьми и детьми Молли, и теперь пришло время взять заботу о них на себя.

Поначалу казалось, что Хейзел мужественно перенесла удар. Но так было лишь до пасхального воскресенья, когда они отправились на мессу. Невестка выглядела так, словно была готова развалиться на куски в любой момент. Это был ритуал, который она надеялась совершать вместе с Финном до тех пор, пока смерть не разлучит их. Но отныне Финн будет ходить на мессу, и не только на Пасху, но и каждое воскресенье, с другой женщиной.

В этот самый день в Хейзел что-то умерло: не просто сердце, но и душа. Она стала забывчивой, не могла принять простейшее решение, а пользование телефоном ставило ее в тупик. Случалось, она забывала, как зовут ее собственных детей.

— Почему ты еще здесь? — поинтересовалась она как-то, когда Молли пробыла в Дунеатли уже неделю.

— Я ведь вернулась насовсем, дорогая, разве не так? Я же говорила, что уеду всего на полгода.

— Не припоминаю, чтобы ты говорила что-либо подобное.

Естественно, потому что это было неправдой. Молли не планировала уехать на какое-либо определенное время, но она знала, что Хейзел расстроится, если поймет, что она вернулась из-за нее.

— Я начала уставать от Ливерпуля, — солгала она.

— Честно?

— Честно. — Молли уже сообщила миссис Гавелок, что не вернется, и попросила Агату выслать ей ее вещи, оставшиеся у подруги.

Летом Меган исполнилось шестнадцать. Из монастырской школы она перешла в Коммерческий колледж мисс О’Мара. И Молли, и Хейзел вздохнули с облегчением, когда выяснилось, что Меган, похоже, разлюбила Патрика. Джо решил, что станет фермером, когда вырастет. По выходным дням он начал работать на ферме Мэттью Коллинза, старого друга Финна, и зарабатывал приличные деньги на карманные расходы. Броуди хотела стать балериной, а Томми молился, чтобы война не закончилась, пока ему не исполнится восемнадцать, чтобы он мог поступить в Военно-морской флот.

— Я хочу управлять подводной лодкой, — заявил он матери.

— Привет, Бобби! Бобби, это Джон. У Анны родился сын. Мои поздравления, папочка! — Он коротко рассмеялся. Почему-то его чрезвычайно забавлял тот факт, что Бобби стал его отчимом.

За тысячи миль от него, в Лондоне, у Бобби Гиффорда екнуло сердце. Вот теперь он стал настоящим отцом.

— Я могу поговорить с ней? — взмолился он.

— Она спит. Врач дал ей что-то. Она позвонит тебе сама, когда проснется.

— Она в порядке?

— В полном, — с воодушевлением ответил Джон. — Не понимаю, отчего женщины так переживают, когда рожают. Мне это показалось плевым делом. О, вот пришла Кристина с Франклином. Не клади трубку, может, он скажет тебе что-нибудь. Он только что орал как резаный. — Они решили, что назовут ребенка в честь президента Рузвельта, если у них родится сын, и Элеонорой, в честь его супруги, если родится девочка.

Бобби напряженно прислушался. Чей-то голос произнес:

— Мои поздравления, Бобби.

Он решил, что это сказала Кристина, а не Франклин. Когда трубку снова взял Джон, он поблагодарил Кристину и пожаловался:

— Он не сказал ни слова.

— Он спит. Вырубился моментально, словно щелкнули выключателем.

— Там что, кто-то играет на пианино?

— Да, это Герби. Он тоже здесь, с Олли. Они приехали, чтобы побыть с Анной, когда она родит ребенка.

Блинкеры были не просто семьей, они были кланом. Каждый, кто вступал в него, становился его членом до конца жизни. То, что Анна развелась с Герби, отнюдь не означало, что она перестала быть Блинкер; и, женившись на Анне, Бобби тоже стал Блинкером. Франклин теперь был самым младшим членом клана.

— Сколько он весит? — полюбопытствовал Бобби. Он не знал, почему это так важно, но, похоже, после рождения ребенка обязательно следовало сказать, какой у него вес.

Джон ответил, что понятия не имеет.

— Анна сама тебе скажет. Да, кстати, она уже заявила, что в следующий раз хочет девочку. Ты будешь у себя сегодня после обеда?

В Лондоне был уже вечер. Бобби ответил, что никакая сила на всем белом свете не заставит его покинуть пределы квартиры, пока ему не перезвонит жена.

— Передай ей, что я люблю ее, — сказал он, — и поцелуй за меня Фрэнки.

Пройдет еще целых три месяца, прежде чем он сам сможет поцеловать сына. Бобби собирался лететь в Нью-Йорк на Рождество и еще ни разу в жизни не ждал какого-либо события с таким нетерпением.

Однажды ноябрьским вечером Молли оставалась единственной, кто еще не лег спать и дожидался экстренного сообщения, обещанного «Би-Би-Си». Уже наступила полночь, когда Брюс Белфрейдж, радиокомментатор, вышел в эфир с радостным сообщением о том, что британские войска разгромили немцев под Эль-Аламейном и что противник в панике отступает. Прошло уже более трех лет с начала войны, и наконец-то Британия одержала первую победу.

Еще через несколько дней ей позвонила Агата.

— Послушай, Молл, — сказала она.

Молли прижала трубку к уху, слушая перезвон церковных колоколов в честь победы, одержанной британскими войсками. После продолжительного периода, проведенного в темноте, на горизонте блеснул серебряный лучик света.