Донни, вы были правы, как всегда! Но… мальчишка? Как же так? В комнате потемнело, поползли по стенам тени не от мира сего, зашептало по углам, заметалось тихое эхо слов не сказанных, обещая власть беспредельную, блаженство неизъяснимое, наслаждение невиданное, счастье невыразимое и безбрежное… Только выйди из круга, выйди, выйди… шаг, один шаг — и всё твоё…

— Отдай мне моё, ссвятошша! Осстанешшься жифф! — прошипел вампир. — Мошшет быть! — повёл носом и сморщился. Ага, воняет гадостно, в этом Берт был вполне с ним согласен.

— Ага, уже боюсь, — кивнул Берт. — Деточка, а тебя-то кто убил?

Парнишка растерялся. Чего угодно он ожидал — проклятий, арбалетных стрел, молитв, драки — но уж никак не сочувствия.

— Шшто ты сс ней ссделал, черффь? — попытался он продолжить явно заготовленный заранее устрашительный монолог.

— Просто накормил, — пожал плечами Берт. — Могу и тебе налить. Будешь? — поднял он глиняную кружку.

— Ты что, ненормальный? — вдруг увял носферату. И наваждение увяло. Комната, как комната, ничего таинственного.

— Вот так тебя намного приятнее слушать, — кивнул Берт. — Я-то как раз нормальный, это у тебя проблемы. А теперь и у неё, — мотнул он головой назад, на дверь в погреб. — Ты зачем это сделал? Она же ребёнок, как она питаться будет? Ей и до шеи-то не достать! Будет с крыши на спину бросаться? Или пищать: «Дяденька, возьми меня на ручки»?

Парень хрюкнул, но тут же спохватился и опять зашипел:

— Не твоя печаль! Прокормлю!

— Ага, особенно после того, как тебя упокоят. А упокоят тебя быстро, я бы уже три раза успел, пока ты языком болтал. Давай уже серьёзно говорить? Способен? И на морок не траться, на меня не действует. Я святой отец Бертольд, экзорцист, если ты ещё не понял. Видал я твой морок и тебя заодно… много раз. Тебе ведь лет четырнадцать? Кто с тобой это сделал? И где он?

— Не он. Она, — опять увял парень, и Берт вдруг понял всё, будто рассказал ему кто-то. Старая, как мир, история.

— Ты влюбился? А она оказалась вампиром?

— Я… упал с лошади. Год назад. Ноги парализовало, я не мог ходить, всё время лежал. Меня выносили на террасу. А этой осенью она… стала приходить… И вовсе днём, я потому и не подумал… Мы… разговаривали…

— И ты влюбился. И сам предложил её покормить, — вот теперь вампир кивнул. — А она тебя убила.

— Да нет же! Наоборот! — удивился парень. — Она меня тоже напоила своей кровью. И я поправился и встал! Я не умирал! Только… свет жжётся, и крови стал хотеть, — нахмурился он.

— Умирал, — досадливо поморщился Берт. — Только восстал сразу, вот никто и не заметил, да и сам ты этого не понял. А, кстати, почему? А серебро? А исповеди?

— Фон Штольц серебра не носят! Золота хватает! — высокомерно задрал подбородок парень. — А исповедник у нас свой! Я ему просто… «напоминал», — улыбнулся он углом рта, — что уже был у исповеди. Он и «вспоминал». Но я не думал, что мёртв, — хмуро удивился он и даже зачем-то ощупал свою грудь. — Думал, просто — из-за Геллы, что мы с ней… — вздохнул он.

— Увы, — развёл руками Бертольд. — Просто никто не заметил, тебя не хоронили. А потом ты ей надоел, и она тебя бросила.

— Нет! — вскинулся парень. — Она не бросила! Просто услышала, как она сказала — Зов. И не смогла противиться… И уехала.

— Хорошо, — кивнул Берт. — Потом ты тоже услышал Зов, и тоже поехал. Спешил, видимо пытался её догнать, наверняка голодал. Кучер заворожен, действует, как кукла, но его ты не трогал, чтобы не ослаблять. А здесь помог упавшей девочке подняться, и в карете, наедине, не устоял. Укусил.

— Меня будто тянет, всё вперёд и вперёд, я даже не знаю, куда, только направление чувствую, — согласился вампир. — На охоту совсем времени нет. Вторую неделю еду без передышки, старый Петер по ночам в карете спит, а я гоню. А днём он лошадей сменит, поест, и опять едем. А ты откуда всё это знаешь?

— А я вообще много знаю, умный я, — буркнул Берт. — Ты зачем её своей кровью напоил? Дал бы уж умереть спокойно!

— Да… я же не думал, что она вот так, с одного раза заболеет! — забегал по комнате вампир. — Я же не хотел! Ну и напоил, думал — вдруг поможет… Мне же помогло! Я не хотел, чтобы она умирала! Это же неправильно, я же понимаю, что неправильно, она маленькая, но… эх! — досадливо топнул он ногой. — Я из-за этого и задержался, тянет — сил нет, а терплю…

— А зубы чистить надо! — неожиданно для себя рявкнул Берт.

— Чё-о? — офонарел вампир.

— Ты дурак, — поморщился Берт. — На зубах оседает всякая дрянь, вот ты ей эту дрянь прямо внутрь и занёс. Она и заболела. Что ж тебе твоя эта, вампирша, не говорила, что жилу надо лезвием вскрывать? И пить, а не грызть зубами?

— Говорила, — досадливо засопел парень, пиная загнувшийся угол ковра. — Только у меня того… с головой. С голоду. Я сам и не заметил, как уже укусил. Чуть всю не выпил, еле остановился, неправильно же это было бы! Потому и не уехал, а утром узнал, что она больна. Вот, сидел здесь, ждал — чем кончится. А если отец погоню послал — со дня на день здесь будут. Карету-то я без спроса взял… и деньги…

— Тьфу, — заключил Берт. — Так. Говори честно — скольких убил?

— Н-никого… — растерялся вампир, — только вот… её. Но я и её не хотел! Честно! Я сам не понял, как оно…

— Туманом хоть раз уходил?

— А это как? — очень заинтересовался парень.

— Никак. Не вздумай пробовать, убью сразу, — пообещал Берт. — Кровь когда в последний раз пил?

— Три дня назад, у… неё… — поморщился парень. — Я уже понял, что не спасти, всё равно уж… померла бы… так и вышло…

— Вышло… Вот тебе и вышло… — пробормотал Берт и с силой потёр ноющий лоб. Вместо лютой драки с коварным носферату получился анекдот и ещё один подопечный. И что делать? Не бросать же этого мальчишку, по-своему, для сына рыцаря, вполне порядочного, на произвол судьбы? Уйти порталом на Броккен втроём? Или поехать в его карете? Это долго, а время терять не хочется. С другой стороны, в карете можно поставить для Берта жаровню, а не мёрзнуть на голой горе. И