– Вон! – Эля показала рукой на верхнюю полку, где якобы лежала вожделенная одежда. Именно там, на самом верху, среди простыней на резинке, покрывал и декоративных подушек, убранных за ненадобностью. – Подсадишь? – она покосилась на Дамира, вильнув попкой.

  – Доставай, – конечно, он приподнял Элю, хотя правильней было поставить лестницу-стремянку, специально задвинутую в угол для такого случая.

  Через секунду Эля ладонями упиралась в зеркальную поверхность двери, а Дамир проводил рукой по её телу, поочерёдно под кружевом бюстгальтера и по внутренней поверхности бедра, там, где кожа наиболее нежная, тонкая, манящая, словно ощущая пальцами ряд бесстыжих родинок, убегающих под край белья. Другой рукой прижимал к себе извивающуюся, крутящую бёдрами, трущуюся о пах нахалку. Он чувствовал пальцами её желание, слышал прерывистое дыхание, тихий, приглушённый стон, когда скользил мизинцем под полупрозрачным кусочком ткани, выполняющим функцию трусиков.

  – Ты издеваешься? – фыркнула Эля после нескольких минут неспешных, нарочито медленных движений. Держал Дамир сильно, она не могла ни вывернуться, ни двинуться навстречу его пальцам, а ласкал медленно. Издевается, над ней ли, над собой ли.

  – Нет, – а чего она ожидала? Шире раздвинул коленом женские ноги, погрузил палец, продолжая другим поглаживать чувствительное местечко, так, чтобы никакой разрядки. Не сейчас. – Разве это похоже на издевательство? – он знал, что необходимо поглаживать левее. Знал, деликатного проникновения ей сейчас мало. Знал, что ей требуется прямо сейчас. Ему тоже требуется, чтобы она не светила своими прелестями перед посторонними мужиками, пусть это тысячу раз безопасно – он не желает видеть похоть во взглядах, обращённых на его Элю. Его!

  – Ты издеваешься! – она всё же вывернулась, крутанула бёдрами и упёрлась попой в эрекцию, тут же начав двигаться. Кто над кем издевается, хотел бы он знать. По всему выходило – издевались над ним. Сдерживаться становилось физически невыносимо. Рука сама ласкала в необходимом Эле темпе, его тело не принадлежало ему, оно подчинялось горечи, которой он дышал, жил, благодаря чему существовал.

  – Нет, – он посмотрел в отражение.

  Мужская рука с выступающими венами между стройных, загорелых женских ног. Задранное платье, край прозрачных трусов, расфокусированный васильковый взгляд и порозовевшие щёки. Неимоверно вульгарная картина. Вид, от которого сносило остатки самообладания. Он смотрел в васильковые всполохи через зеркало, она врезалась в него взглядом, облизнув губы. Откинулась на плечо, демонстрируя изящную шею, глубоко вздохнула, выдохнула со стоном, глаза закрыла, словно не выдержала пристального взгляда через зеркало. Перегнулся и впился долгим поцелуем, продолжая удерживать, ласкать, не давая кончить, пока слёзы не покатились по нежной, ароматной коже. Он лизнул щёку, чувствуя соль и горечь, и потерялся, как от сильнейшего афродизиака.

  Одним движением расправился с ремнём, пуговицей и молнией на брюках, приспустил бельё. Следующим расправился с женскими трусиками, сдёргивая их вниз по бёдрам, давая переступить, отправляя ногой прочь клочок ткани. Платье давно задрано, осталось немного прогнуть женскую поясницу и войти, встретившись с синим, пронизывающим взглядом.

  Она упиралась в зеркало. Смотрела в отражение, а он не мог оторвать взгляда, остановиться. Двигался как одержимый, тонул в оглушающем, неиссякаемом желании, иногда заглушая вскрики поцелуями или зажимая Эле рот рукой.

  Позже Дамир развалился на краю кровати, блаженно улыбаясь, чувствуя, как щекочут лицо пряди волос Эли, устроившейся на его плече, так же улыбающейся, едва не мурлыкающей. Кошка…

  Эля… Эля… Эля. Эля!

  – Может, ты штаны наденешь? – услышал хрипловатый голос в ухе. Глубокий, манящий.

  – Не-а, – он дёрнул ногами, давая брюкам окончательно скатиться к щиколоткам.

  – Надо вставать.

  – Надо, – согласился мужчина. Пятнадцатиминутное отсутствие Серафима не заметит, а потом отправится на поиски и найдёт.

  Право на личную жизнь родителей рыжулька не признавала, хорошо, что прошла пора ревности, но не стоит будить лихо в шестилетнем тихо. Поначалу Серафима ревновала маму, ревновала сильно. Как только начала подозревать, что дядя Дамир претендует на внимание мамы – всю лояльность как языком слизало.

  Дочка обижалась, дулась, а то и плакала. Долгое время спала с мамой, отдельно от Дамира, вынужденного ютиться на кровати и устраивать собственной женщине свидания на «нейтральной территории», пока малышка спит – гостиная, кабинет, ванная комната, под страхом, что рыжулька проснётся. Вряд ли она понимала суть происходящего между взрослыми людьми, а вот что мама больше не её безраздельная собственность – уловила моментально.

  Решить проблему помогла Кирпич, постепенно перебравшаяся в детскую, решившая, что детская кровать – лучшее место для сна, особенно в обнимку с маленькой хозяйкой. Дамира порядком нервировало такое положение вещей – собака в кровати ребёнка, но зато Серафима сменила гнев на милость, а маму с успехом заменила Кирпич. Теперь дочь не засыпала без любимицы, а с кем ночует мама, стало не актуально.

  Эля подскочила, натянула штаны, в которых угрожала свариться, футболку, бросила в Дамира шорты, сдёрнув окончательно брюки и, выскочив за дверь, рванула в ванную. Дамир быстро переоделся, пока рыжеволосый ураган с мохнатой подружкой не оккупировали территорию.

  Ещё одна проблема, с которой столкнулся Дамир… Эля впадала в форменную панику, если не могла помыться после интима. И можно сколько угодно говорить про сомнительное действие спринцевания, как контрацепции. Можно показывать упаковку таблеток, которые Эля исправно принимает в одно и то же время, можно надеть для верности парочку презервативов – не играет никакой роли. Эля панически боялась забеременеть.

  Первый раз он не сообразил, что происходит, списал нервный вид и агрессивное поведение на обычный ПМС, но всё повторилось на следующий месяц, когда Эля уже начала принимать оральные контрацептивы, а от презервативов не отказалась: «На всякий случай». Дело вовсе не в состоянии здоровья, которое у Эли оставляло желать лучшего, но не было критичным – она просто иррационально боялась беременности.

  Дамир не собирался спешить со вторым ребёнком, тем более третьим, его устроит и единственная дочь. Есть братья, выполнят долг перед родом Файзулиных. Здоровье Эле необходимо поправить – в первую очередь здоровое питание, хороший сон, незначительные медицинские манипуляции и ничего, ведущего к понижению иммунитета – беременности в том числе.

  Он был готов на вазэктомию – незначительное хирургическое вмешательство, навсегда поставившее бы точку в вопросе деторождения, во всяком случае, естественным путём. При нынешнем развитии технологий, всегда можно родить единокровного ребёнка с помощью медицинских манипуляций, в остальное же время спать спокойно. Только уверенности в том, что Эля перестанет нервничать, у Дамира не было. Он всё чаще задумывался о психологе и уже начал подыскивать специалиста. Эля, естественно, была против.