Ванная облицована мрамором, в ней нет окон. Настоящая клетка. Чейз смотрит на свое затуманенное отражение. Призрак. Он уже бывал на пороге смерти, но раньше она всегда воспринималась как нечто необязательное. От нее можно было ускользнуть, она буквально сама отталкивала его. А теперь все иначе, теперь неотвратимая смерть распахнула пасть и манит его.

Одно действие влечет за собой другое. Причина и следствие. Один человек решает загрузить самолет взрывчаткой си-четыре, и разверзается огромная яма, в которую падает целая страна. Может быть, и у Чейза получится принять такое же эффективное решение? И исцелить рану? Ему кажется, что сейчас, в это мгновение, зарождается нечто очень-очень важное. Это нечто будет шириться, затронет абсолютно всех.

Тяжело дыша, Чейз подходит к унитазу, вытряхивает туда пилюли и жмет на слив. Надо действовать быстро, иначе он упадет на колени, сунет голову в горшок и будет руками вылавливать из воды таблетки.

В дверь стучат. И вот так все время. Вот проклятая жизнь. Никогда не могут оставить его в покое. Даже здесь, на втором этаже его персональной резиденции, кто-нибудь обязательно дежурит в коридоре, постоянно следит, вечно спрашивает, не нужно ли чего. Будто Чейз немощный или маленький. В Кэмп-Дэвиде гораздо лучше.

Стук — это всегда плохие новости. Сейчас ему наверняка сообщат еще что-нибудь про замершую экономику, взлетевшие до небес цены на нефть и продовольствие, про то, что понижение процентных ставок не улучшило ситуацию (и предыдущее повышение тоже), про то, как в два раза упали показатели «Эс-энд-пи», про инфляцию, безработицу, бездомных. Все злятся, абсолютно все, его рейтинг снизился до тридцати процентов. Люди говорят: это, мол, Уильямс во всем виноват. Насилие порождает насилие. Если бы он больше занимался интеграцией, Сопротивлению было бы попросту нечему сопротивляться. А теперь уже слишком поздно. От страны отсекли огромный регион вместе с населением. И все его попытки отбить Призрачные земли назад — пустая трата денег и ресурсов. Недавно в «Нью-Йорк таймс» напечатали статью, автор которой назвал операцию по зачистке и борьбе с террористами на северном побережье Тихого океана «заранее проигранной битвой, бессмысленным сгребанием в кучу палой листвы».

Снова стук в дверь. На этот раз громче. Стучат явно кулаком. Но Чейз продолжает молча смотреть в окно. По лужайке прогуливается охранник с немецкой овчаркой на поводке. С вишни опадают белые цветы, похожие на обрывки бумаги. В небе висит холодная голубая луна. Из-за огней города звезд не видно, но в высоте сверкает что-то красное. Должно быть, Марс.

А может, ему вовсе и не сообщат плохие новости. Мало ли кто это может быть. Например, одна из шлюх забыла сережку и решила вернуться. Или охранник услышал, как Чейз буянит, и проверяет, в порядке ли президент, не нужно ли ему чего — принести бутерброд или позвать горничную, чтобы прибралась.

Дверь открывается. На пороге стоит Буйвол. Коридорная лампа светит ему в спину, и от ног Ремингтона через всю комнату тянется длиннющая тень — на мгновение он кажется настоящим гигантом.

— Чейз? — Рука Буйвола тянется к выключателю.

— Не зажигай свет.

Ремингтон опускает руку. Дверь закрывается, и Буйвол щурится. Его глаза не привыкли к темноте.

— Что-то случилось? — спрашивает он.

— Нет. То есть да.

— Я ни черта не вижу, — жалуется советник президента, спотыкаясь о валяющееся на полу одеяло.

Он включает торшер и качает головой при виде сорванных занавесок. Нагибается, но не поднимает их. Ставит на столик лампу, поправляет разбитый абажур и включает и ее тоже. Оправа очков сияет золотом.

— У нас появилась информация по Балору.

— Валяй.

— Особняк Питток-Мэншн. В Портленде. Стопроцентной уверенности нет, но со спутника просматривается необычайная активность.

Буйвол объясняет, как важно сейчас действовать. Сто раз уже это говорил: вот он — момент истины, захваченные территории поражены радиацией, там разрушена инфраструктура, можно надавить на ликанов.

— Они загнаны в угол. Если надавить посильнее, мы их сломаем.

Не первый раз Ремингтон заговаривает об этом. Мол, нужно сосредоточить внимание на Балоре. Отсечь змее голову. Сопротивление немного подергается, а потом издохнет.

Теперь, когда Джереми Сейбер мертв, в главных помощниках у Балора вроде как оказался некий Джонатан Пак, англичанин с богатым прошлым. Его дважды депортировали. Двадцать семь раз признавали виновным в суде: кража, побои, изнасилование, наркотики, угрозы, незаконное владение оружием.

— Ты только представь, он ростом всего пять футов два дюйма. И этот коротышка еще что-то из себя строит. Ну не сможет человек с таким характером и телосложением возглавить и сплотить разрозненные группировки.

Буйвол может так всю ночь болтать.

— Пошли туда кого-нибудь из наших, — перебивает его Чейз.

— Я хотел предложить ракетный удар.

— Никаких военных. Они уже дважды облажались. Сначала разбомбили начальную школу с мексиканскими детишками. А потом, мать их, взорвали плотину и затопили целый город.

— Но там же не люди. Мы не можем их так воспринимать, это повстанцы.

— А над этим безобразием кружился вертолет с гребаными журналюгами, и они снимали, как трупы плавают в воде, будто древесина на сплаве. На этот раз операция должна пройти тихо и чисто. Ясно?

— Да.

— Отправь туда нашего человека. И все, не обсуждается. Мне нужна голова Балора, чтоб пронести ее по Пенсильвания-авеню.

Буйвол хочет возразить, но гневный взгляд Чейза заставляет его умолкнуть.

Они отходят друг от друга. Оба с возрастом превратились в весьма дородных господ, поэтому пол под ними жалобно скрипит. Буйвол озабоченно смотрит на Уильямса, достает из кармана ручку и прикусывает кончик, будто это трубка.

— У тебя все хорошо?

Чейз вспоминает, как, кружась, словно конфетти, исчезали в унитазе пилюли. Сказать Буйволу? Сказать, что он хотя бы ненадолго хочет прочистить голову. Обновить организм. А вдруг из тумана возьмет и вынырнет старый добрый Чейз? Нет, нельзя. Буйвол так и скажет: нельзя. А Чейзу страшно надоело, что им постоянно командуют.

— Все просто офигенно. Сам не видишь?

Уильямс отводит взгляд и смотрит себе под ноги. На полу в свете двух ламп переплелись их тени.

— Ну чего ты психуешь? Ты радоваться должен. Радоваться. Мы же столько ради этого работали. Долгие годы, — тихо говорит Буйвол.

— Ради этого? Мы работали ради этого? — Чейз обводит рукой разоренную комнату, царящий вокруг хаос. — Хочешь, отдам? Забирай, не жалко.

Ранним утром, еще до рассвета, Патрик вылезает из койки. Рюкзак уже собран: дождевик, фляга, несколько упаковок сухого пайка, «сникерсы», спутниковый навигатор, спутниковый телефон, охотничьи спички и йодные таблетки. Гэмбл торопливо шагает к парковке. Вчера возле столовой Малери назвала ему номер машины и подтвердила, что ее назначили в патруль, в отряд чистильщиков. Вместе с другой медсестрой они поедут в медицинском фургоне в центре вереницы вездеходов и военных грузовиков. Девушка сказала, под сиденьем есть немного места. Туда вполне можно втиснуться.