уже в мое время – я тоже удостоился чести стать его членом – туда принимали кого угодно. Вот так с течением времени все меняется!

Кроме того, папá был гессен-дармштадтским консулом – разумеется, до 1866 года737, – имел гессен-дармштадтский орден, и как консула его приглашали на все тогдашние торжества к генерал-губернатору графу Закревскому738, к князю Голицыну739, к московскому городскому голове князю Щербатову740 и др.

Такое положение в обществе имело свои плюсы, поскольку супруга императора Александра II, императрица Мария Феодоровна, была урожденной принцессой Гессен-Дармштадтской.

Мой тесть Луи Боршар был австрийским консулом; каким образом он получил этот пост, я не знаю, ведь он был уроженцем Мекленбурга. Однако профессиональных консулов в те времена не было вовсе или же если были, то в очень малом числе. Вот и меня при всей моей скромности назначили в 1882 году бельгийским вице-консулом, через три года я стал бельгийским консулом и занимал эту должность в течение 28 лет. Все коммерческие отчеты, ведение реестров и проч. лежали на моих плечах; дипломатический генеральный консул г-н Луи ван Схерпензеел-Тим741 отвечал за дипломатические вопросы и представительство. Мы очень сдружились, и двери моего дома были всегда радушно открыты для всех консулов. Мы имели возможность познакомиться с чрезвычайно обаятельными и образованными господами. В особенности разные австрийско-венгерские господа полагали наш дом своего рода родной австрийской семьей: г-н фон Буриан (впоследствии министр)742, который занимал пост генерального консула в 1882–1884 годах, как раз во время коронации Александра III, его вице-консул – г-н де Споонер743, затем барон Циканн744, впоследствии австрийский посланник в Китае, г-н фон Фельнер, барон Хенинг и др.

Из немцев у нас бывали консул Бартельс745 со своей высокообразованной супругой, гречанкой, затем барон Ганс-Пауль фон Гумбольдт-Дахрёден746 с женой и детьми. Дочери были ровесницами и близкими подругами нашей старшей дочери Ольги747, очаровательные люди. Затем – г-н Кольхаас748, а перед самой войной – консул Хаусшильд749. Из французов мы близко знали графа де Кергарадека, Эдмона де Лагрене (его мать была русской княжной), де Фреш-Вейе750 и др. С англичанами мы общались меньше: мистер Медхерст751 и др.

По случаю коронации императора Николая II представителем бельгийского короля Леопольда II752 в Москву прибыл его племянник (престолонаследник принц Альберт Бельгийский, нынешний король)753. Мне он дал частную аудиенцию и от имени дяди-короля вручил орден Леопольда.

Позднее я получил медаль в честь сорокалетия правления короля Леопольда II, Крест за заслуги за 25-летнюю консульскую службу и, наконец, Офицерский крест ордена Леопольда и титул Consul à vie754. Такова моя скромная дипломатическая карьера в Москве.

Многих, многих из этих любезных и милых людей давным-давно нет среди живых, и я храню о них всех добрую память!

В своем последнем письме вы упомянули «Депре и Леве», это уже представители французской и соответственно английской колонии, вскоре я к ним вернусь, когда буду рассказывать об этих двух колониях. Немецкая колония и в Москве, и в Петербурге была наиболее многочисленной, да и финансово наиболее значительной. Взять хотя бы ту категорию немецких фирм, что господствовали во всей экспедиционной системе России: я имею в виду фирмы «Рудольф Фёрстер»755 (Москва и Петербург, а также Эйдкунен, Кронштадт и Александровка), «Герхардт и Хей»756, «Вдова Игнаца Розенталя и К°», «Книп и Вернер»757, «Шейман и Шпигель»758, «Проллиус и Виркау» (оба из Бремена, Проллиус – мой товарищ по бременской гимназии) и «Кесницкий и К°».

Рудольф Фёрстер приходился свояком Луи Кнопу, ведь его женой была Адель759, сестра Луизы фон Кноп, и тоже близко дружил с моими родителями, как и Кнопы. Рудольф Фёрстер опять-таки вернулся в Бремен, а фирмой стал руководить его младший брат Карл760.

Само собой разумеется, Фёрстеры осуществляли экспедицию всех колоссальных хлопковых поставок Людвига Кнопа и всех его прядилен, таможенной очистки и т. д. Они также получали поставки чая от нас и Вогау.

Сыновей Фёрстера – все они трудились у Людвига Кнопа – Вы, вероятно, знали лично, вечного весельчака Романа Романовича и Ивана Романовича, работавшего в кноповском чайном отделе, впоследствии зятя Карла Ивановича Редера761.

Фирму «Игнац Розенталь и К°» возглавлял некий Розентовер, зять старого Игнаца Розенталя, был у них и доверенный по фамилии Розенблюм, я встречал это множество Роз, ils n’etaient pas couché sur un lit de rose762. Они обанкротились. Эти израэлиты некоторое время занимались главным образом уплатой пошлин на мануфактурные товары, галантерею и проч.; при российской таможенной системе требовалось владеть сложным искусством декларирования, каковое означенный народ знает назубок.

На сегодня я заканчиваю, дорогой друг. Извините за мои спонтанные и зачастую беспорядочные записки, ведь я черпаю их из накопленных за долгие годы воспоминаний, и, когда случается извлечь из памяти что-то забытое, возникает неразбериха, с которой я ничего не могу поделать.

Итак, до следующего раза.

Всецело преданный Вам,

Андреас Ценкер

Париж, XVI округ,

ул. Ремюса, 27

20 апреля 1926 г.

Мотто:

К нам Будущее в гости не спешит,

А Настоящее бегом от нас бежит,

Лишь неподвижно Прошлое вовек стоит763.

Дорогой господин Шпис,

Вот об этом прошлом я и продолжу рассказ, поведаю о том, что повидали мои старые глаза и что еще не совсем забылось. То, что, помимо меня, еще кто-то на свете изучает эти давние московские воспоминания и, может статься, в итоге откроет следующим нашим поколениям кое-что интересное о жизни их предков в далекой России, о старой матушке-Москве, внушает удовлетворение и, пожалуй, известное духовное успокоение. Предоставляю Вам самому решать, как и каким образом Вы обработаете и используете полученный от меня сырой материал.

Поверьте, дорогой друг, за свою долгую жизнь я знавал и видел многих людей, разговаривал с ними и в ходе долгих лет составил себе собственную философию касательно человечества вообще и haute finance764 в частности. Эти давно усопшие люди обладали всеми добрыми и дурными качествами нашего теперешнего общества. Они трудились, неутомимо старались заработать денег, многим сопутствовал успех, других же постигла катастрофа, как столь часто упоминаемого мною Генри Марка, но все они, как говорил Гёте, были человеками, а потому борцами в жизни