немецким дипломатом, г-ном фон Муциусом672, другая за французом; единственный сын пристрастился к кокаину и года три назад умер здесь от отравления.

Сразу после смерти сына скончался и сам Гуго фон Бетман, а положение фирмы оказалось настолько запутанным, что пришлось созвать собрание кредиторов. Кредиторам пришлось удовольствоваться приблизительно 50%. Sic transit gloria mundi. Мой старинный друг Георг Кинен скончался четыре года назад в Каннах. Его вдова, американка, урожденная Хьюстон, живет здесь с двумя взрослыми сыновьями и дочерью, я частенько их навещал.

В 1870‐е и 1880‐е годы перед войной в парижском доме Киненов собирались все здешние молодые франкфуртцы, там я познакомился с Гуго фон Бетманом, с молодым Ладенбургом, Грунелиусом, Нестле (племянником Кинена)673, Андре674 и многими другими.

В летние месяцы старик Кинен посещал своего друга юности Луи Боршара (впоследствии моего тестя) на его очаровательной вилле Ханхоф в Баден-Бадене. Там я впервые встретил его в 1873 году, когда навещал Боршаров.

В завершение этих воспоминаний перейду к дому «Джон Мейер и К°»675 (Москва и Петербург), где Боршар был компаньоном. Иван Мартынович Мейер обосновался в Москве, вероятно, в конце XVIII или в начале XIX века как импортер английских товаров – тканей, сукна, льна, пряжи и т. д. – и имел большой оборот; он взял молодого тогда Луи Боршара в свое дело как компаньона и поручил ему руководство московским домом, тогда как сам переехал в Петербург.

Кроме Боршара, в Москве остался также фактотум Мейера, Дмитрий Спиридонович Грасси, хитрый грек, отвечавший за кассу и бухгалтерию. Все дела с импортом из Англии, Голландии и др. странами процветали, пока Людвиг Кноп не загорелся новой своей теорией и в 1880‐е годы не возникли крупные российские прядильные и ткацкие концерны Морозовых676, Хлудовых677, Якунчиковых678, Ляминых679, Прохоровых680 и др., а следом за ними также и производители шерсти – Алексеевы681, Шлихтерман682, Штиглиц (суконная фабрика в Нарве)683, Четвериковы684, Баклановы685, Михайловы686 и др., – так что импорт английской шерстяной и хлопковой пряжи и тканей мало-помалу сошел на нет.

В 1862–1864 годах, когда фирма Альберта Марка переживала расцвет, вышеупомянутый Генри Марк задумал придать своим делам новое направление, а именно после многих хлопот в петербургских министерствах получил концессию на вторую частную железную дорогу в России – строительство линии Москва – Рязань – Козлов687. В хлопотах ему очень помог мелкий чиновник Министерства путей сообщения Павел Сергеевич688 ван Дервиз689. Казалось, все одобряли этот проект, хотя друзья Генри Марка – мой отец, Луи Боршар и др. – качали головой и полагали его весьма рискованным. К сожалению, Марку недоставало твердости характера, чтобы осуществить столь крупное предприятие, которое ему, кстати говоря, неспециалисту, было совершенно незнакомо.

Предварительные работы по строительству настолько перегрузили кассу фирмы «Альберт Марк», что в 1864 году Генри Марк был вынужден прекратить платежи и строительные работы. Уже выпущенные акции железной дороги Москва – Рязань, ¾ которых были у Марка, так упали, что их можно было выкупить из конкурсной массы почти за бесценок.

И вот тут вдруг вынырнул мелкий чиновник Министерства путей сообщения, Павел фон Дервиз, и предложил своему доброму знакомому Луи Боршару скупить дешево эти акции сообща с компаньоном Боршара Иоганном Мейером и им, Дервизом. Если его, Дервиза, через эмиссию 6% облигаций за рубежом обеспечат необходимыми финансами на продолжение строительства, он устроит так, что российское правительство станет гарантом облигаций. Мейер и Боршар обратились с этим делом в Берлин и обсудили его со своими старинными деловыми партнерами Робертом Варшауэром, Мендельсоном690 и Бляйхрёдером691. Короче говоря, облигации были размещены в Берлине под гарантию российского правительства692, и Дервиз построил на эти деньги всю сеть, меж тем как все акции уже лежали в карманах Дервиза и «Мейер и К°». Прибыль от строительства и последовавшее затем невероятное повышение курса акций вкупе с дальнейшими дивидендами сделали этих людей весьма богатыми.

В 60‐е годы Мейер и Боршар ликвидировали свою старую фирму. Мейер вернулся в Дрезден, где приобрел роскошную виллу с парком, а Луи Боршар купил дом в Баден-Бадене, где и скончался в 1899 году. В августе 1869 года на пути в Бремен мы с родителями остановились на восемь дней в Дрездене, и отец, взяв меня с собой, нанес визит старику Мейеру, который показал отцу свою превосходную картинную галерею; как раз тогда он приобрел в Париже знаменитую картину Мейссонье «Наполеон со своей гвардией в 1814 году». Позднее это полотно было продано в Америку, а затем Шошар693, владелец «Бон марше»694, выкупил его за миллион франков и подарил Лувру695. То есть я видел картину в 1869‐м и недавно в Лувре в 1925 году!

Сыновей у Мейера было много, но, к сожалению, все они страдали чахоткой и рано умерли. Внукам его лет 20 назад саксонский король пожаловал дворянство. Самый старший внук, Луи фон Мейер, – мой давний закадычный друг, 25 лет он прожил в Париже; второй внук, Адольф фон Мейер, долго пробыл в Америке, в настоящее время он также там как редактор американского модного журнала «Харперс базар».

Миллионы старика Мейера, однако, мало-помалу, особенно во время войны и нынешней инфляции в Германии, растаяли, и избалованные внуки вынуждены вести скромную жизнь.

Папаша Дервиз оставил после себя очень крупное по тем временам состояние в 27 миллионов рублей; скончался он от удара в 1881 году и похоронен в Москве. Последние годы он провел в Лугано и в Ницце, где построил себе роскошные виллы. Особенно в Лугано, там он даже построил театр и содержал собственный оркестр с певцами и певицами. Несмотря на внешнюю уродливость, он был большой донжуан, но богатство позволяло ему подобную роскошь. Когда Дервиз умер, оба его сына, Сергей Павлович и Павел Павлович696, были еще молоды. Пост министра финансов занимал в ту пору С. Ю. Витте, частным железным дорогам приходилось туго, и Витте поставил их перед выбором – либо по истечении срока концессии передать дороги правительству, либо продолжать строительство железных дорог в направлениях, которые вообще не имели шансов работать с прибылью. Так, братьям пришлось продолжить линию Москва – Рязань – Козлов до Уральска. Строительство потребовало огромных денег, а впоследствии ввиду недостатка товарных перевозок поглощало крупные прибыли от участка Москва – Рязань. То