вечно верная и верно вечная, Стикс, — произнёс я ритуальную фразу и ударил топором по поленьям.

Пламя изменило свой окрас на синий цвет, что свидетельствовало о принятии жертвы, а чёрт быстро обратился в пепел, вместе с дровами и столбом. Картина вышла внушающая.

— Как это так? — удивлённо спросил присутствующий на казни Краснодубов.

— Как-то вот так, — пожал я плечами.

На фоне уже бесновались черти, прекрасно рассмотревшие происходящее.

— Я готов сотрудничать!

— Всё расскажу, только не казните вот так!

— Умоляю, только не так!

— Пожалуйста, будьте людьми, люди!

— Давно пора было с этим заканчивать…

— Верховный не оставит этого просто так!

— Не жертвуйте меня!

— Я всё сделаю, только не казните! Лучше застрелите!

Я посмотрел на того, что сидел спокойным.

— Чего это ты не цепляешься за свою жалкую жизнь? — поинтересовался я.

— А смысл? — спросил он. — Никогда не хотел быть демоном. А вот и выход подвернулся.

— Этого на костёр, — приказал я бойцам.

Когда внешне очень спокойного черта разместили на столбе, я внимательно всмотрелся в его лицо. Он ничем не отличается от остальных, такой же уродливый, но лицо его было спокойным, каким-то умиротворённым, что ли. Вероятно, действительно не хотел быть чертом, в глубине своей проклятой души.

— Тебе жертвую, Аид, владыка царства мёртвых, — стукнул я топором по поленьям.

Пламя стало тёмно-золотым, с крапинками белого, чёрт обратился в белый пепел, а затем рассыпался в прах.

Краснодубов начал беседу с пленными, отбирая себе наиболее полезных собеседников.

— Можно троих? — спросил он, подойдя ко мне. — Среди них два центуриона и один декан — допросить офицерский состав лишним не будет.

— Мы договаривались на двоих, — покачал я головой. — Эти твари нужны мне сильнее, чем вам.

— Хорошо, ограничусь двумя центурионами, — вздохнул Евгений Игоревич.

Бабушка наблюдала за всем происходящим с непроницаемо равнодушным лицом. Никто не знает, что творится в это время в её голове. Сложно даже предположить, о чём она сейчас думает. Но едва ли это мысли об этичности подобного поведения.

Все знают, кто такие черти и что они творят с теми, кто попался им в руки. Женщин насилуют и едят, мужчин кастрируют и насилуют, детей… Короче, даже сожжение — это малая и чрезмерно гуманная мера за их злодеяния.

Я подозреваю, что они нужны Аиду и остальным исключительно в качестве божественного топлива. Жертвоприношение пленных — это сакральный ритуал, берущий корни с самой зари человечества. Пленный — это материальная собственность, целиком и полностью принадлежащая победителю. Напрямую владеть душами боги не могут, это я точно знаю от Бии, не их уровень, но вот если им кто-то подарит чью-нибудь душу…

Демонические души — это отдельное явление. Тут, согласно моей теории, всё дело в том, что они принадлежат Сатане, то есть содержат в себе частичку его силы. И если Аид поглотит душу приверженца Сатаны, то он, как бы, заберёт себе эту частичку. Скорее всего, безвозвратно.

Центурионов увели с места казни, а затем началась основная часть. Я помог бойцам поймать и привязать оставшихся чертей, безуспешно предпринявших отчаянную попытку к прорыву и бегству, после чего приступил к жертвоприношению.

— Что ты получаешь взамен? — спросила бабушка, когда последний чёрт обратился в серый пепел, отправившись прямиком к Кратосу.

— Напрямую — ничего, — ответил я. — Но боги умеют быть щедрыми.

— Ты лично их видел? — задала она важный для неё вопрос.

— Видел, — кивнул я. — И даже пил с ними вино, беседовал, а одну даже…

— Он трахнул одну богиню, Бию, — неделикатно пояснила Шув. — И она благополучно залетела от него, поэтому жди правнуков, бабушка, ха-ха.

— Выходит, попы заблуждались? — спросила бабушка. — Древние боги — это не ложь?

— Попы тоже были правы, — вздохнул я. — Бог есть. Только вот никого он сюда не присылал, никаких потопов не устраивал и кар божьих не насылал. Он просто был рядом и всё.

— Но как о нём узнали люди? — не поняла бабушка.

— Чувствовали, — пожал я плечами. — Он один на всех, универсальный, а разные образы его — это только точка зрения. Но он ничего не делал, просто был и всё.

— А как он смотрит на существование других богов? — поинтересовалась она.

— Да никак, наверное, — пожал я плечами. — Они, по сравнению с ним, просто ничто, как я понимаю. Аид его боится до усрачки, остальные тоже. Сатана, который руководил вот этими грудами пепла, тоже с богом никогда не взаимодействовал, потому что не вышел божественными качествами. Он и сам не знает, в чём замысел, как говорит Аид. И даже не знает, есть ли замысел вообще.

— А Рай? — спросила бабушка.

— Он тоже есть, — ответил я. — Праведники, критерии отбора которых не совсем понятны, богу зачем-то нужны, поэтому он их собирает. Аид предупредил меня, что все мои теории на этот счёт — ничто. Бог трансцендентен, поэтому познать его не могут даже древнегреческие боги и Сатана. Мы — тем более.

— М-хм… — бабуля задумалась. — Мы можем что-то получить от сотрудничества с богами?

— Вообще-то, да, — заулыбался я. — Богиня насилия, Бия, дочь Стикс и Палланта, предложила мне организовать небольшой культ её имени. Думаю, Ника, богиня победы, тоже не против организовать что-то наподобие. Перс и Кратос, как я полагаю, не будут дураками и захотят себе такой щедрый источник божественной силы. Не знаю, надо ли это Стикс и Аиду, но за спрос не бьют.

— А что они могут дать нам? — спросила бабушка.

— А как же марксизм-ленинизм? — усмехнулся я.

— Он основан на материализме, а не на догмах, — пожала бабушка плечами. — Если мы получим убедительные доказательства существования богов, то их существование не будет противоречить марксизму. А если они существуют и заинтересованы в нас, то это даёт возможность наладить сотрудничество.

— Только будь готова к тому, что сотрудничество будет неравным, — предупредил я. — Я даю им гораздо больше, чем они дают в ответ. Но мне не жаль, потому что ничего не поделаешь, а крутить им яйца я не собираюсь. С вами же всё может быть иначе.

— Если Сократ был прав, то мы сумеем найти с ними общий язык,