на привлекательную и умную (стоит ли переставить местами эти эпитеты) девушку. Хайдеггер всегда был неравнодушен к женской красоте, но в Ханне он сразу обнаружил нечто другое, отличающую эту девушку от всех других. Он пригласил Ханну в свой учебный кабинет и позже часто вспоминал:

«На ней были плащ и шляпа, глубоко надвинутая на лоб, голос отказал ей, она произносила лишь едва слышные «да» и «нет».

У Хайдеггера не могло быть сомнений, эта девушка готова ему сострадать больше чем любая другая женщина. Больше чем его собственная жена.

Ханна жила в мансарде одного из домов рядом с университетом, там обычно собирались студенты, что обсуждать услышанное в аудитории. В эту мансарду был приглашён и профессор Хайдеггер в строгой тайне от всех, даже от ближайших друзей Ханны.

Учитель стал главным мужчиной её жизни.

…Мартин и Ханна: Марбург, февраль 1925 года, мансарда

Смотрю на фотографию. Одноэтажный дом с мансардой, зелень вьётся до самой крыши. Дом кажется зелёным, как платье девушки, которая живёт здесь, в мансарде.

Что же произошло здесь и тогда, в феврале 1925 года?

Главное событие: мужчина пришёл к женщине.

Можно воскликнуть: подумаешь «новость», так было, так будет, а то, что ему 36, а ей 19, ничего непристойного.

Можно продолжать, подумаешь «новость», он преподаватель, она его студентка, моралисты могут возмущаться, но не будем ханжами, и такое случалось и случится не раз.

Ничего удивительного и в том, что встречи в мансарде проходили в условиях строгой конспирации. Он женат, у него двое детей, он профессор, известный человек, они должны скрывать свои отношения, ведь существуют не только моральные, но и социальные нормы.

Правда может возникнуть глупый (или пошлый) вопрос. Как возможны были эти тайные встречи в мансарде, Хайдеггер же не бестелесный дух, но на глупые (или пошлые) вопросы можно не отвечать.

…через много-много лет, в 1950 году, когда Мартину будет 61, а Ханне – 44, она напишет ему: «ведь из Марбурга я уехала исключительно потому, что не хотела тебе повредить… из любви к тебе» и добавит, тем не менее, с её стороны это было «чистой, чистейшей сумасшедшей глупостью». Зная прямой и честный характер Арендт, который она демонстрировала на протяжении всей своей жизни, и в котором не было ничего жеманно-кокетливого, мы должны в полной мере поверить Ханне. Вот и получается, что конспирация конспирации рознь. Один, мужчина, думает о своей репутации, другая, женщина, о его репутации, он о себе, она о нём, оба о «нём»…

С первой же встречи Хайдеггера и Арендт, на протяжении почти двух лет, между ними существовала переписка. Сохранились только письма Хайдеггера, скорее всего такова была воля Арендт.

Может быть, это тот самый случай, когда говоря словами Хайдеггера:

«человек есть существо, дистанциированное от самого себя, с трудом переносящее и самого себя, и свою эксцентричную позицию, которая делает его положение крайне противоречивым».

Могу только предположить, что умудрённая жизнью женщина, постеснялась наивной искренности молодой девушки. Не смогла дистанцироваться от самой себя, не смогла смириться со своей «эксцентричной позицией».

Приведу отрывки из самого первого письма Хайдеггера Арендт:

«Всё между нами должно быть и предельно просто, ясно и чисто. Тогда и единственно мы будем достойны того, с чем отважимся встретиться. А что Вы моя ученица и я Ваш учитель – всего лишь внешний повод к прошедшему с нами…

"Радуйтесь!" – это стало моим приветствием, обращённым к Вам. И только если Вы будете радоваться себе самой, Вы станете женщиной, которая сможет приносить радость и вокруг которой всё также станет радостью, укрытостью, отдохновением, поклонением и благодарностью перед лицом жизни…

То, что мы должны были встретиться, мы хотим, как подарок, хранить в самой внутренней глубине – не впадая ни в какие самообманы, преобразовывая это в чистую жизненность, т. е. мы не хотим измышлять себе нечто вроде родства душ, чего между людьми никогда не бывает».

Скажу честно, мне импонируют слова, «измышлять родство душ, чего между людьми никогда не бывает». Может быть, Хайдеггер не прав, может быть, родство душ и случается, может быть, «чистая жизненность» не так уж страшна, но то высокое, что случается между мужчиной и женщиной, действительно не сводится к прозаическому «родству душ».

Не трудно предположить, что уже после первых встреч и Мартин, и Ханна, задавали себе вопрос «что дальше?».

Мартин понимал, что «буря» (так пишет Хайдеггер) «бурей», хорошо, что это случилось, но рано или поздно это должно закончиться.

У Ханны ответов не было, груз вопроса «что дальше?» тяготил её, и она не могла не почувствовать, возможно, мужчина искренен, возможно, увлечён не меньше её самой, но он не мучается вопросом «что дальше?», он давно решил, придёт время и он поставит точку. Вот тогда она позволила себе написать совершенно безобидные, но не лишённые отчаяния, слова: «ты меня забыл».

В ответ Хайдеггер пишет длинное нравоучение, которое не могу не привести:

«Я забыл тебя – но не из-за равнодушия, не потому, что вклинились какие-то внешние события, но забыл тебя потому, что должен был и ещё буду это делать, коль скоро зачастую выбирался на путь работы, требующей сконцентрированности на ней. Это не вопрос часов и дней, но [именно] процесс, перед лицом творчества, самым грандиозным среди всего, что я знаю в человеческом опыте. Однако перед лицом конкретных ситуаций то же отчуждение человека в полном сознании является самым проклятым, с чем можно встретиться. И сердце как вырывают из груди. Что самое тяжёлое – такую изолированность нельзя извинить ссылкой на то, что именно она приносит в результате, ибо ведь для этого нет никакого мерила. Нет и потому, что совсем не просто рассчитать, как это соотносится с отказом от человеческих отношений».

Оставляю читателям, а в ещё большей степени читательницам, комментировать этот ответ мужчины.

Со своей стороны могу сказать следующее и не буду в очередной раз говорить о своей предвзятости.

Мужчина пишет великую книгу, он не заблуждается по поводу того, что это действительно великая книга, он понимает, что творчество самое грандиозное и самое проклятое в человеческом опыте,

…как и то высокое, грандиозное и проклятое, что происходит между мужчиной и женщиной…

он полон поклонения и благодарности жизни за то, что она, женщина, оказалась его музой в период, когда он писал эту книгу. Что же ещё, разве мало быть его музой. Этот мужчина уверен, что экзистенциальная роль «быть-при-великом-человеке» полностью исчерпывает экзистенциалы женщины.

И разве муза, если она действительно муза, должна творить, разве она должна претендовать на то,