– Нет, стоп! – поднял руку Григорий Петрович. – Вот сРезниковой надо уточнить.

– А что уточнять? Ты же сам мне закатил истерику потелефону, требовал, чтобы я шел к тебе в квартиру, прощупывал ее. Кстати,щупать там нечего. Кожа да кости, – он усмехнулся, – сорок кило мелкихнеприятностей. Знаешь, такие всегда лезут не в свое дело. Примчалась вСинедольск, заморочила голову Веронике Сергеевне, потом жила в твоей квартире,продолжала капать на мозги твоей Нике. Ты думаешь, она хоть одно доброе словоей о тебе сказала за это время? А если учесть, что она последняя, кто общался ствоим писакой, причем тогда, когда он уже владел практически всей информацией,разве можно спокойно отпустить эти сорок кило неприятностей бегать поблизости?

– Но твой придурок сделал это прямо на глазах у моей жены! –повысил голос Русов.

– Да? – Феликс Михайлович удивленно вскинул брови. – Это нехорошо.Ты считаешь, это снижает цену?

– Я считаю, что это было полным идиотизмом.

– Согласен. Жена твоя – женщина строгая. А где она, кстати?

– Не знаю!

– Вот это совсем нехорошо. Надо бы найти Веронику Сергеевну.

– Хватит, Феликс, – Русов легонько хлопнул ладонью по столу,– мне не нравится все это. Ты слишком много на себя берешь. Я, конечно,понимаю, ты у нас самый умный, самый осторожный, но всему есть предел. ЗаГодунова я тебе действительно должен пятьдесят, и ты эту сумму получишь. Но чтокасается Астаховой и Резниковой, то я их не заказывал. Ты сделал это сам, пособственной инициативе. Не только для меня, но и для себя тоже. Так что о старечи быть не может. Семьдесят. Ни цента больше. Завтра ты получишь свои деньги,и мы в расчете.

– Свои деньги я получу сегодня. Но не семьдесят, а сто, –ласково произнес Виктюк.

– Семьдесят. Прости, у меня нет времени. Завтра зайдешь заденьгами.

– Погоди, Гриша, – Виктюк тронул его руку, – не спеши. Ещедва слова в память о Зое Анатольевне. Она была дама энергичная, умная, недобраяи очень тебя не любила. Но в одном оказалась права. Она предупреждала тебя, чтоне стоит заказывать книгу этому Годунову-Ракитину. А ты, Гриша, не послушал, –Виктюк сделал паузу, он не мог отказать себе в удовольствии молча понаблюдать,как меняется лицо его собеседника.

У Русова быстро забегали зрачки. Он густо покраснел. Лоб егопокрылся испариной.

– Да ладно тебе, Гриша, – сочувственно улыбнулся Виктюк, – яведь понимаю. Охота пуще неволи. Хочется, чтобы запечатлел тебя для потомков некакой-нибудь пошляк, а настоящий, известный писатель. К тому же у вас с нимдавняя дружба, еще с юности. Но ведь ты опять подставил не только себя, но именя, грешного, а главное, нашего с тобой общего друга, человека достойного,уважаемого, авторитетного. Я имею в виду Спелого. Одно дело, если сунулся наприиск по собственной инициативе какой-то твой давний недоброжелатель, а тыпредпринял срочные разумные меры, чтобы его остановить, и совсем другое, еслиты сам этого недоброжелателя туда пригласил. Очень захотелось тебе, чтобы твоюсложную героическую жизнь пересказали интересно, ярко, захватывающе, а некое-как.

– Прекрати! – заорал Григорий Петрович. – Знаешь, как этоназывается? Знаешь, что за такое бывает?

– Знаю, – скромно кивнул Виктюк, – за такое деньги платят.Большие деньги, Гриша. Видишь, как нехорошо получилась. Когда я придумывал ипроворачивал комбинацию с долговой распиской, я был уверен, что делаю это дляобщей пользы, а оказалось совсем наоборот. Я сделал это во вред. Я самого себяподставил, и Спелого тоже. Очень это нехорошо, Гриша. Так меня еще никтоникогда не обманывал.

– Ты не сумеешь доказать.

– Ничего, мне на слово поверят. И еще, – продолжал ФеликсМихайлович, не отрывая от лица губернатора своих зеленоватых, маленьких,ласково прищуренных глазок, – я, пожалуй, попрошу Спелого помочь тебе отыскатьлюбимую жену. Ну действительно, где она сейчас бегает? И что ей могла наболтатьэта дурочка Резникова? Разве мы с тобой знаем?

– Феликс, я убью тебя, – произнес Русов очень тихо, едвашевельнув губами.

– Платить как собираешься? – спросил Виктюк со своей обычнойдобродушной улыбкой и взглянул на часы.

– Как всегда, – процедил Русов сквозь зубы.

– Сумма большая, – покачал головой Виктюк, – наличными я нерискну взять. Мне ведь надо в самолете назад возвращаться. Мало ли что?

– А как?! – взвился Русов. – Ты хочешь, чтобы у меня ещеиз-за этого голова болела? Мало того, что ты меня подставил перед моей женой итеперь она исчезла…

– Не ори, – поморщился Виктюк, – никуда она не денется.Побегает и вернется. Знаешь, ты, пожалуй, выпиши мне чеки. Пятьдесят я хотел быполучить в Москве, в «Колумбе», и пятьдесят в Швейцарии. Мне так удобней.

Банк «Колумб» был маленьким, но очень надежным, ибопринадлежал «смотрящему» Синедольского края, коронованному вору по кличкеСпелый. Кстати, ему же, вору Спелому, давно принадлежал и прииск у поселкаЖелтый Лог. Ему, а не губернатору Русову.

Поставка людей на прииск прекратилась, то есть основные своифункции Григорий Петрович не выполнял. А все прочее, сбыт золота, официальноеприкрытие – это уже так, рабочие моменты. Виктюк не сомневался, что мог бывполне взять их на себя, да и поставку тихих старателей сумел бы обеспечить.Надо только получить благословение «смотрящего», и все будет в порядке сприиском. А губернаторы приходят и уходят.

– Какие тебе чеки? – орал Русов. – Это ведь опять подставка.Не могу я тебе выписывать чеки, особенно для «Колумба»! Бери наличные.

Они еще долго спорили. Русов орал, кипятился, Виктюквыслушивал истерику, почти ничего не возражал. Наконец с чеками во внутреннемкармане пиджака на общую сумму сто тысяч долларов и с некоторой болью в сердцеон пожал своему нервному приятелю влажную руку.

– Будь здоров, Гриша. Главное, нервы береги. Да, нервыГригорию Петровичу лучше поберечь. Его ждет впереди много тяжелого инеприятного. До визита к губернатору Виктюк успел пообщаться наедине снастоящим, а не опереточным хозяином края. «Смотрящий» Спелый поверил ФеликсуМихайловичу на слово, история с глупой прихотью губернатора, с автобиографией,заказанной писателю Годунову, произвела на Спелого очень сильное впечатление.Такое сильное, что он тут же принялся названивать в Москву, связался с хорошимиребятами, с Костиком и Стасиком. Они ведь тоже были его людьми, а вовсе негубернаторскими «шестерками».

Теперь Вероника Сергеевна Елагина вряд ли вернется вСинедольск к любящему мужу. Бегать ей осталось совсем недолго.

Ника едва успела на последнюю перед двухчасовым перерывомэлектричку. Покупая билет, мчась к платформе, втискиваясь в хвостовой, забитыйдо отказа вагон, она почти не смотрела по сторонам. Не могла – из-за дикойспешки, из-за сердцебиения и слез, которые никак не хотели высыхать.