Неожиданно к Акрабади Махал пришла Арджуманд. Несчастная принцесса сидела взаперти, и приход соперницы ее разъярил:

– Чего тебе нужно?! Пришла полюбоваться на мою беду? Смотри, – она откинула край сари, которым прикрывала лицо, и Арджуманд увидела веки без ресниц. – Нравится?

– Нет. Я принесла снадобье, которое поможет их отрастить.

– Что?! Ты хочешь, чтобы я поверила тебе?

– Можете не верить, – Арджуманд присела рядом и взяла лежавшее на столике зеркальце. – Я при вас намажу свои ресницы, чтобы вы видели, что это не опасно.

Акрабади с изумлением наблюдала, как соперница смазывает каким-то снадобьем собственные ресницы, потом позволила намазать и свои.

– Повторяйте это трижды в день, но не чаще, иначе будет другая беда. И никому не говорите, что я дала это средство.

– Откуда оно у тебя? – прошептала потерянная Акрабади.

– Не важно, я знаю, что вы не со зла уронили на меня светильник, и что очень любите своего мужа, тоже знаю. Я не могу это осуждать, но и вы не судите меня строго.

Принцесса всхлипнула. Она слишком много перенесла за последний год, чтобы сдерживаться.

– А вот плакать нельзя, слезы смоют то, что вы намазали, и снадобье попадет в глаза.

– У меня дочь больна, – тихонько пожаловалась принцесса.

Арджуманд на мгновение задумалась, потом предложила:

– Моя подруга – прекрасная лекарка. Вы позволите ей осмотреть принцессу?

– Да…

Арджуманд не стала говорить, что сама попросила Сати сделать что-нибудь, чтобы помочь Акрабади отрастить ресницы. Сати долго ругалась, но все же приготовила состав. И теперь Арджуманд намеревалась просить подругу помочь маленькой принцессе. Девочка не виновата, что ее отец не любит ее мать…

Сати помогла девочке, а потом пришлось помогать самой Акрабади снова. Принцесса не прислушалась к предостережению Арджуманд и смазывала веки и начавшие отрастать ресницы то и дело. Результат не заставил себя ждать – из ее век во все стороны торчали черные прямые колья. Это было еще хуже, чем не иметь ресниц совсем.

Сати качала головой:

– Разве вас не предупреждали, ваше высочество, что мазать слишком много и часто нельзя?

Принцесса снова рыдала:

– Предупреждали…

Справиться с этой бедой удалось, Акрабади больше не могла похвастать роскошными густыми ресницами, но понимала, что виновата сама, и была рада хоть таким.

– Постепенно отрастут, – обнадежила ее Сати.

Мехрун-Нисса догадалась, кто спас принцессу.

– Зачем ты это сделала?

Арджуманд вздохнула:

– Акрабади Махал не виновата, она нечаянно опрокинула на меня светильник. И она любит принца Хуррама…

– Вот именно! К тому же она жена твоего возлюбленного, а ты ей помогаешь!

– Я не могу иначе. Я понимаю ее чувства к Хурраму…

Тетушка и племянница впервые поссорились, Мехрун-Нисса заявила, что у тех, кто близок к трону, не должно быть жалости, – если жалеть всех, кто любит падишаха и принца, то не стоило возвращаться из Бардхамана. Любить можно и издали.

Иногда Арджуманд казалось, что так и надо сделать, ведь неумолимо приближался срок, определенный дедом, а принц Хуррам все не мог договориться с отцом об их свадьбе. Мало того, падишах отправил сына в Лахор по делам, и влюбленные снова вынуждены были писать друг другу письма, полные любви и тоски.

Мина-базар!

Это событие, происходившее раз в год, переворачивало жизнь зенана не меньше, чем свадьба падишаха или принца.

Снова закупались украшения и безделушки, снова служанки массировали, натирали, смазывали тела и лица своих хозяек, рекой текли масла и благовония, курились палочки сандалового дерева, лазутчицы следили за действиями служанок соперниц, лились слезы и слышался смех.

Мина-базар!..

Огромные надежды на мина-базар снова возлагала Мехрун-Нисса. Никто не знал, чем будет торговать красавица вдова, она не открывала своих тайн теперь даже племяннице. Рассердившись на Арджуманд, Мехрун-Нисса с ней почти не разговаривала.

Чтобы не сталкиваться и не спорить, Арджуманд переехала в дом к отцу, где ее часто навещала Сати.

– А что будешь продавать ты?

Девушка рассмеялась:

– Не знаю… Может, сходить на рынок и что-то купить?

– Так и сделаем! – обрадовалась новому приключению подруга.

На сей раз они пришли с закрытыми лицами и не стали искать украшения. Впрочем, и книги искать тоже не стали. Сати потянула подругу в дальний угол:

– Там продают травы для моих снадобий и готовые тоже. Пойдем, мне нужно пополнить запасы.

Торговка травами была похожа на ведьму: ее седые космы выбивались из-под сари, руки с узловатыми пальцами тряслись, а редкие зубы торчали из-за провалившихся губ. Но Сати уверенно потянула Арджуманд к ее халупе:

– Не бойся, заходи.

Хорошо, что Мехрун-Нисса их не видит…

– Иди, иди, тебе туда, – Сати подтолкнула подругу внутрь.

Девушка шагнула в полутьму хижины и попала в руки, которые узнала бы и в полной тьме.

– Хуррам!

– Тише, любимая. Никто не должен знать, что я вернулся на день раньше, чтобы встретиться с тобой. Я так тоскую по тебе!

– Я тоже. Я больше не могу жить в разлуке. Дедушка пообещал выдать меня замуж в следующем году.

– Я поговорю с падишахом, я ведь выполнил все его условия.

Арджуманд вдруг вспомнила:

– Прорицатель сказал, что наша свадьба может состояться только после свадьбы падишаха и Мехрун-Ниссы.

– Что?!

– Да, Хуррам.

– Тогда нужно немедленно выдать твою тетушку замуж за моего отца!

– Я не шучу, – чуть обиделась девушка.

– Я тоже. Она будет на мина-базаре?

– Конечно, разве Мехрун-Нисса может пропустить такое?

– А ты, тебя я там увижу?

– Да.

– Чем будешь торговать ты?

– Это секрет, – возразила Арджуманд, хотя еще сама не знала.

Снаружи их окликнула Сати:

– Арджуманд, нам пора.

Несколько минут пролетели, как одно мгновение. Хуррам прижал любимую к себе:

– Когда мы станем мужем и женой, я не буду выпускать тебя из объятий каждую ночь и ты всегда будешь рядом.

– Так и будет, Хуррам, мы столько лет в разлуке, что иначе не может быть.

В саду дворца суета – за три часа до полуночи женщины с волнением замерли в своих палатках, готовые торговать и флиртовать, а мужчины ждали появления падишаха. Джехангир не нарушил обычая своих предков, он ступил на покрытые бархатом дорожки в установленное время. Почему торговали ночью, не помнил уже никто, но все принимали это правило как должное.