Джехангир медленно двинулся вдоль рядов палаток в сопровождении своего сына принца Хуррама, только что вернувшегося из Лахора, Итимад-уд-Даулы и еще многих придворных. Было заметно, что глаза падишаха кого-то ищут среди прекрасных торговок. Принц что-то сказал ему, кивая на одну из палаток, Джехангир выслушал и медленно повернулся.

– Ваше величество, разве я не прав, разве чудесные глаза Мехрун-Ниссы не обещают таких же чудес в ее палатке?

– Когда это ты научился так говорить?

Хуррам рассмеялся:

– В нашем дворце всему научишься…

– Приветствую вас, ваше величество, – наклонила красивую головку Мехрун-Нисса. Она была хороша, несмотря на свои тридцать три года, куда красивей многих юных обитательниц зенана.

– Чем вы торгуете?

– Чудесами, привезенными издалека.

На прилавке Мехрун-Ниссы действительно лежали вещицы, которых не встретишь на рынке Агры. Здесь были музыкальные шкатулки и заводные игрушки, небольшая шарманка, часы с высовывающейся птичкой, зеркало, увеличивающее лицо, несколько миниатюрных портретов, в том числе в медальонах…

У Джехангира просто глаза разбежались. Мехрун-Нисса почувствовала досаду, она перестаралась, интерес к диковинкам вполне мог затмить интерес к самой красавице.

К счастью, этого не произошло, падишах только поинтересовался:

– Откуда все это?

– Из Бенгалии, привезено фиранги, ваше величество. Они научились делать забавные вещицы.

– Сколько стоит?

– Все?

– Да.

Глаза вдовы глянули с вызовом:

– Десять лакхов.

– Миллион рупий! – ахнул кто-то за спиной падишаха.

Джехангир чуть нахмурился, и сомневающегося словно ветром сдуло. Мало того, Хуррам и Гияз-Бек, не сговариваясь, постарались оттеснить любопытных, нечего подслушивать разговоры правителя даже во время мина-базара. Понятливые придворные словно растворились в ночном воздухе.

– Что ж, я куплю все.

– Отец, Мехрун-Нисса могла бы запросить много больше…

– Не заступайся за Мехрун-Ниссу! Ты не заставишь меня заплатить еще…

Настроение у падишаха явно было хорошее, Хуррам решил этим воспользоваться.

– …Если бы потребовала взамен ваше сердце.

– Сердце? – Джехангир сделал вид, что удивлен. – Зачем прекрасной Мехрун-Ниссе мое сердце?

Вдова вскинула на него глаза и тут же снова опустила. Падишаха обожгло ее взглядом. Он не мог оторвать глаз от нежного овала лица, от трепетных ресниц, от красиво очерченных губ, произнесших со вздохом:

– Взамен моего, похищенного вами давным-давно…

Джехангир замер, но почти сразу нашелся:

– Я не верну вам ваше сердце, Мехрун-Нисса, а чтобы заполучить мое, вам придется…

Теперь замерли и Хуррам, и Гияз-Бек, и, конечно, сама вдова.

– …Стать моей женой.

Следующее мгновение длилось вечность, принцу показалось, что Мехрун-Нисса никогда не даст ответ, но она покорно вздохнула и прошептала:

– Все, что угодно, ваше величество. Я согласна…

Вокруг стояла такая тишина, что слышны были даже ночные голоса с улиц города и рев верблюда на другой стороне Джамны.

В следующее мгновение базар взорвался криками восторга. Как сумели придворные расслышать шепот Мехрун-Ниссы – загадка, на то они и придворные, чтобы слышать слова, которые шепчут сильные мира сего, и не слышать крики у собственного уха, если их слышать не стоит.

Хуррам поспешил к палатке Арджуманд:

– Ты слышала крики восторга?

– Да, а что случилось?

– Падишах предложил твоей тетушке стать его женой. Я выполнил свое обещание. А ты станешь моей женой?

– Да! – глаза девушки блестели ярче всех звезд на небе.

Это предложение не услышал никто, кроме счастливо улыбающейся Сати.

– Чем сегодня торгует прекрасная дочь Асаф-Хана? В прошлый раз, когда я встретил на мина-базаре одну девушку, она торговала книгами своей подруги. Что сегодня?

Хуррам с удивлением смотрел на небольшие горки каких-то порошков.

Арджуманд счастливо рассмеялась:

– Это любовный напиток. Если растворить щепотку в чаше вина и дать выпить любимому человеку, он будет целый месяц думать только о тебе.

– Когда ты успела напоить меня целым ведром такого напитка? Я четыре года думаю только о тебе. Знаешь что, я куплю весь порошок и заплачу лакх, только если ты сама выпьешь его.

Арджуманд покачала головой:

– Мне и порошка не нужно…

Зенан гудел, двор гудел, Агра гудела – падишах Джехангир женился на той, которую любил долгих восемнадцать лет! Красавице уже исполнилось тридцать четыре года, в таком возрасте внуков нянчить начинают, а она очаровала самого Джехангира!

Женщины вздыхали: вот это любовь! Вечная, не иначе.

Падишах приказал готовить невиданную свадьбу, назвав свою возлюбленную Нур-Махал – Свет дворца. Впрочем, прямо на свадьбе он передумал, решив, что «дворец» слишком мелко для прекрасной Мехрун-Ниссы, и объявил ее «Нур-Джехан» – «Свет Мира».

– Твоя тетушка добилась своего, – заметил Гияз-Бек, кивая внучке на счастливую Мехрун-Ниссу. – Честно говоря, принц Хуррам помог.

– Я знаю. Он предложил мне стать его женой…

Гияз-Бек нахмурился:

– Когда это принц тебе предложил? Снова письма?

– Не только, принц Хуррам купил все, что я продавала на мина-базаре. Не одной Мехрун-Ниссе торговать удачно.

– Тогда вам стоит поторопиться, пока у падишаха хорошее настроение. Только на тетушку не рассчитывай, она думает лишь о себе.

Гияз-Бек хорошо знал свою дочь, Мехрун-Ниссе было теперь не до племянницы и ее замужества, она старалась затмить все, что до тех пор видел Хиндустан. Заново влюбленный падишах был готов жениться немедленно, но его невеста возразила:

– Ваше величество, мне нужны два месяца на подготовку.

Вскоре стало ясно, что только два месяца, потому что у Мехрун-Ниссы многое готово, иначе она ни за что не успела бы.

Счастливая женщина достала из сундуков, которые после приезда из Бардхамана даже не распаковала, тончайшие ткани из Варанаси. Этот город на Ганге славился своими шелками, тонкими настолько, что казались сотканными из воздуха. Шелка были вышиты не менее искусными вышивальщицами по ее собственным рисункам.

Для своего свадебного наряда Мехрун-Нисса выбрала алый цвет – цвет победы. Прозрачный алый шелк, золото, бриллианты и жемчуга окутывали всю Мехрун-Ниссу, однако, не скрывая ни красоты ее лица, ни прелести стройной, несмотря на годы, фигуры.