с первой его статьи о покорении Азова, напечатанной в “Телеграфе”, всегда высоко ценились публикою». А между тем всем известно, что Государь Император запретил «Московский телеграф» за две исторические статьи сочинения Полевого: 1) за статью о малороссийских казаках, в которой Полевой доказывал (и это во время польского бунта), что казаки суть поляки по происхождению и не имеют ничего общего с русскими; 2) за статью о представлении драмы Кукольника «Рука всевышнего отечество спасла», в которой Полевой доказывал, что благословенный род Романовых избран на Царство не всем русским народом, посредством своих выборных, как говорит история, но только одной партией, интригой духовенства и его приверженцев[1626]! А по мнению г. Межевича все исторические труды Полевого, от первой статьи до последней, высоко ценились публикою! Если б кто-нибудь из нас стал хвалить то, за что писатель подвергнулся ответственности по Высочайшей воле, то был бы, по справедливости, наказан – а г. Межевич печатает это в официальной газете, да еще критиковать его возбраняется! Предоставляю это на суд правосудного сердца Вашего Превосходительства.

Жаловался я еще, в «Северной пчеле», что г. Межевич без всякой деликатности и зазрения совести перепечатывает наши труды[1627], и на это я имел законное право, по смыслу ценсурного устава, главы VI, отд. I, статьи 269, означенного литерою 2. Следовательно, я подвергнулся гневу Вашего Превосходительства, не отступая ни на волос от закона и действуя законно не противу Вашего Превосходительства, чего мне и на ум никогда не приходило, но противу редактора «Вед[омостей] СПб. полиции», который, как я уже сказал, по страстям своим, по связям и по личным выгодам, унижает писателей[1628] и журналы (как, например, «Эконом» и «Репертуар») и распространяет мнения, которые вредны не только словесности, но и общественному духу в политическом отношении, как то доказано мною выпискою о «Телеграфе» и о всех исторических трудах Полевого, от первой статьи до последней.

Не желая, чтоб в журналах замечали несообразности г. Межевича, Ваше Превосходительство поставляете его выше закона и выше всех, кто только когда-либо брался за перо. Сам министр народного просвещения[1629] дозволяет критиковать свои сочинения, как дозволял и министр Шишков. – «Русская история» государственного историографа, Карамзина, сочинения генерала Михайловского-Данилевского и даже учебные курсы для военно-учебных заведений, печатаемые по Высочайшему повелению, труды Академии и ученых обществ подвергаются критике, а суждения г. Межевича будут неприкосновенны! – Любя и высоко уважая Ваше Превосходительство, не дерзаю делать никаких замечаний; но зная Ваше сердце и Ваш просвещенный ум, вполне уверен, что Ваше Превосходительство не можете признать такой монополии, предоставленной г. Межевичу, ни справедливою, ни полезною.

Я сохраняю множество статей, сообщенных мне противу фельетонов «Вед[омостей] СПб. полиции», которые я не печатал, избегая полемики, и заметил только то, что мне показалось вредным для литературы и обидным для всех писателей; но если Вашему Превосходительству и это кажется посягательством с моей стороны на благосостояние газеты, основанной Вами с истинною полезною целью, от которой уклоняется г. Межевич из своих личных выгод – то я замолчу навсегда, предоставляя суд общественному мнению и правосудию Вашего Превосходительства.

Прошу Ваше Превосходительство принять милостиво мое искреннее объяснение, как доказательство моей к Вам истинной преданности и высокого уважения, с коими имею честь быть и прочее

Фаддей Булгарин

10 марта 1847. СПб.[1630]

Письмо С. А. Юрьевичу

Семен Алексеевич Юрьевич (1798–1865) – с 1826 г. помощник воспитателя цесаревича Александра Николаевича, будущего императора Александра II; с 1828 г. преподавал ему фортификацию, артиллерию и польский язык, а также управлял его канцелярией; флигель-адъютант (1837), сопровождал цесаревича в его поездках по России и за рубеж (1837–1839); генерал-майор (1841), генерал-лейтенант (1849), генерал-адъютант (1855), генерал от инфантерии (1861).

Милостивый государь Семен Алексеевич!

Зная высокую и благородную душу Вашего Превосходительства, осмеливаюсь прибегнуть к Вам с покорнейшею просьбою о нижеследующем – во имя общего нашего друга К. К. Мердера[1631].

Несчастный сирота, дворянин Западных губерний, Петрикевич, лишившись своего благодетеля, который за него платил в гимназию, должен был прервать курс наук и остался без куска хлеба; один русский офицер привез его сюда, и бедный сирота, не имея ни родины, ни знакомства в столице – пришел прямо ко мне. Его Императорское Высочество Цесаревич наследник престола, как мне хорошо известно, обожаем в Западных губерниях. За него там все пролиют последнюю каплю крови! Представьте Его Высочеству письмо несчастного сироты – и я, зная с малолетства душу Цесаревича, уверен, что он поместит его на Свой счет в гимназию и таким образом образует хорошего чиновника и верного слугу для себя.

Умоляю не отказать в моей просьбе. За себя не прошу, но участь сироты – тяжело лежит на сердце. Если б я не имел пятерых сыновей, которых воспитываю на последние мои крохи, то охотно бы заплатил за сироту – жаждущего только просвещения.

С истинным высокопочитанием и душевною преданностью, честь имею быть

Вашего Превосходительства

милостивого государя

покорный слуга

Фаддей Булгарин

13 января 1849 СПбург

На Невском проспекте

За Аничковым мостом в доме Меняева № 93[1632]

Переписка с книгопродавцами и издателями

Письмо П. И. Кеппену

Петр Иванович Кёппен (1793–1864) – историк, этнограф, библиограф, член-корреспондент (1826), экстраординарный (1840), ординарный академик (1843) Петербургской академии наук. Издавал критико-библиографический журнал «Библиографические листы» (1825–1826). С 1834 г. по приглашению С. С. Уварова редактировал немецкую газету «St. Petersburgische Zeitung» («Санкт-Петербургские ведомости»). Булгарин был знаком с ним с начала 1820-х гг. В 1821 г. Булгарин вписал свою краткую автобиографию в альбом Кеппена[1633], позднее Кеппен печатался в «Северном архиве» (1823. № 1) и «Северной пчеле» (1837. № 1–3).

Милостивый государь Петр Иванович!

Из всех газет и журналов, издаваемых в Русском Царстве, одна только газета, вами издаваемая, поспешила известить публику, с какою-то радостью, что Сочинение мое «Россия» – не выйдет и что, к удивлению, подписка остановлена на другой день после объявления. Вы объявили об этом как о небывалом чуде в литературе, хотя подобные происшествия относятся вовсе не к литературе, а к управе благочиния, и приписали это невозможности исполнении программы. Помилуйте, Петр Иванович! Вы не дали себе труда раздумать, что человек, объявляющий, что он издает результаты пятнадцатилетних трудов своих при помощи сотрудников, человек, который уже 17 лет действует в литературе и приобрел некоторую известность, не будучи совершенным дураком, не мог осмотреться именно на другой день, что он не в состоянии исполнить свои обещания, а вероятно, если случится уничтожить программу, то прежде крепко подумал бы об этом, как думал о том я, издатель программы.