И всюду мы находим одно и то же: «бытие», «сознание», «блаженство». Находим мы сат-чит-ананда у индусов, «Бытие как высшее благо» у Платона, а благо – это блаженство, сознание, обретение, встреча с собой, некий неувядаемый позитив, у которого нельзя даже отщипнуть что-нибудь: он будет неумолим и не уменьшаем. Вот, все это происходит в форме Великого Существа. Это как бы существование, а встреча Бытия с самим собой происходит в Существе, а что такое «Существо»? Чем Существо отличается от существования стихийного утверждения «есть»?

А Существо – это организация Бытия в некий порядок. Когда вы просто видите мельтешащий калейдоскоп феноменов, то это как ковер: это не имеет ни смысла, ни встречи с собой. Есть некий порядок как противоположность хаосу, как противоположность неопределенности (ключевое слово здесь именно «неопределенность»). Существо есть образ, обратный неопределенности, то есть это чистая определенность.

Иными словами, Бытие встречается с собой в форме безграничной определенности. И тогда эта встреча и есть «бог» с точки зрения метафизики.

Что это за определенность? Определенность существует в системе хаотического феноменологического мира, феноменологического проявления Бытия, определенность существует только в единственной форме, единственной парадигме. Это строго определенная иерархия, которая по своей природе не может быть ничем иным, кроме как иерархией причин и следствий.

Иными словами, что такое Великое Существо, что такое «то же самое, что Великий человек или совершенный человек»? Это иерархия, в которой наверху стоят субтильные состояния Бытия, а внизу – более плотные, более грубые и так далее. Более плотные выводятся из более плотных. Иными словами, Существо – это причинно-следственная иерархия плотности, в которой более густые плотности выводятся из более тонких плотностей, это Земля раскручивается из Неба через ряд последовательных проявлений и нисхождений. И обратного хода не может быть по той простой причине, что вы не можете достать колодец из ведра – вы только ведро можете достать из колодца. Ведро – это сгущенное, плотное; а колодец – это тонкое, субтильное и так далее. И это причина, которая всегда располагается в этом метафизическом мире сверху. Земля как гармошка, как веер, скручивается, все более и более уплотняясь, из неба, как куб выводится из сферы, потому что символом Земли является куб[42]. Это чистая геометрия, геометрия плотности, – она и есть иерархия, которая господствует в организации Великого Существа, противостоящего чистому Хаосу.

Если вы посмотрите на эту концепцию иерархии с другой стороны, свежим взглядом, то вы обнаружите такую специфику: весь этот причинно-следственный ряд принадлежит к некой общей реальности, общей плотности; он, что называется, «консистентен», он непрерывен в своей динамике, то есть, иными словами, хоть тонкая, хоть грубая, – но в этой иерархии нет прорыва, нет нарушения линейной связи причин и следствий. Это Существо является по отношению к самому себе единым и самотождественным. Его определенность состоит в том, что оно монолитно. Когда мы смотрим на Великое Существо, мы понимаем, что оно все возможности включает, оно определенно тем, что в нем нет ничего, выходящего за его пределы, намекающего на что-то другое. Это Существо в своей определенности, в своей иерархичности – это, конечно, праздник утверждения, праздник Бытия, – но это есть и абсолютная несвобода.

То, что мы сейчас изложили, – картина Существа, которое является зеркалом вселенной, в котором Бытие встречается само с собой и познает себя, торжествует. Почему, собственно, это «праздник», почему люди называют это «богом», почему они смотрят вдаль, в сторону этого Великого Существа, как в сторону горизонта? Потому что над человеком (как он есть – физически) довлеет Рок.

Что такое Рок? Это второе начало термодинамики: чайник, снятый с огня, становится только холоднее, все в мире остывает, если к нему не подключены внешние источники подогрева. Все остывает и сжимается, а на мир – как духовный, так и физический, – действует сила некоего поля, которое все сводит в некую общую остывающую кучу, закручивает все это в некую спираль, которая сжимается, превращаясь в точку, а потом исчезает – это гравитация. Гравитация и остывание, второе начало термодинамики, тесно связаны, а, возможно, они – тождественные категории.

А в поэтическом, «высоком» смысле, у Софокла, у Гомера – это Рок. Это означает, говоря экзистенциальными терминами, что все мы исчезнем, что поколения прейдут, как волны, что смыслы и построения, и планы развеются, как иероглифы, написанные на песке, – все стирается. А вот это Великое Существо, которое достигло колоссального успеха в реализации встречи Бытия с собой и полноты всех возможностей, которые репрезентованы в нем как реальные, – оно стало неуязвимым для второго начала термодинамики, оно не остывает, потому что в нем нет принципа сжатия, в нем пришло все к гомеостазу, из которого уже невозможно выйти. Это вечность. Это вечность полноты проявления, это вечное Да.

Для человека происходит подключение к этой перспективе через аналогию, потому что здесь мы находимся в царстве аналогий: «Что внизу, то и вверху», только через ряд ступеней можно к этому приблизиться. Для человека в метафизическом горизонте – это очень важная перспектива ухода из-под действия Рока.

Есть другой взгляд на человека. Взгляд на человека принципиально противоположный: его называют сегодня «экзистенциалистским взглядом». Взгляд на человека как на смертное существо, которое брошено в хаос и абсурд дезорганизованного существования. Многие считают, что это модернистский взгляд, который появился в конце XIX века вместе с Ницше, Шопенгауэром, а потом был подхвачен другими экзистенциалистами, и это атеистический взгляд, который игнорирует такую очевидную и «красивую» вещь, описанную мною только что: Великое Существо как место встречи Бытия с самим собой. Как же можно это игнорировать – ведь это настолько очевидно, математически обосновано, как дважды два четыре.

А берется за точку отсчета человек, который не то чтобы стремится к этой перспективе, а тот человек, который стоит вот здесь, который еще не знает, что ему куда-то надо стремиться, он еще хочет разобраться, где он оказался, что он такое. И оказывается, что он на самом деле есть некая неопределенность, которая проваливается сквозь самого себя, потому что все мы тонкие, – земля не держит, земля расступается под ним, а смыслы исчезают, – все является неопределенным. Оказывается, его взгляд вот за тот горизонт, где поднимается великая тень, полная звезд и облаков, Великое Существо, к которому он стремился, – это была только попытка уйти из его страшной ситуации здесь и теперь, в которой он является огромным вопросительным знаком, погруженным в ночь. И он хочет уйти к той «великой тени», он хочет протянуть ей руку, хочет, чтобы та тень тоже протянула ему руку, чтобы спасти его из этой неопределенности. Он называет эту тень