в грабеже. Разве что горцы. Жадны ногайцы до наживы, не унимаются, каждый год приходят по осени грабить русские пределы. Больше всего достается малым рязанским городкам. Нападать ногайцы привыкли ночами, чтобы застать урусов врасплох.

Храбры ногайцы и дерзки, да нет у них огневого боя, по-дедовски с луками да арканами идут в набег. А у татар салтана Алп-Арслана имеются ручные пищали и даже седельные пистолеты. Едва загорелись костры на сторожевых башнях и зазвонил тревожно колокол на соборе Михайлов-града, так открылись крепостные ворота, и вышло касимовское войско на перехват. Торопятся уланы и казаки, освещают дороги факелами, спешат перекрыть брод на реке – знают, ногайцы непременно там будут отходить.

Успели касимовцы, перехватили ногайцев у брода. Громко хлопают пищали, плюются свинцом, жадные ногайцы валятся с седел. Но много их, уцелевшие хватаются за луки. Свистят стрелы, ржут лошади, и вот уже потери в касимовском полку.

Едва начался рассвет, а ворон Хасан уже летает над рекой ниже брода, что-то влечет его зорко осмотреть отмели. Вот и казак со стрелой в груди лежит в воде.

Слетел ворон на берег, приблизился.

Вдруг дрогнули ресницы, шевельнулся воин, застонал. Э, да это же друг салтана Мустафа Беркузле! Пробила острая ногайская стрела его кольчугу. Мустафа всегда был добр к Хасану, бок его раненый вылечил, вкусным угощал. Жаль сокольничего. Но и помочь никак нельзя, если только…

Слышит Хасан голоса на дороге, видит всадников с факелами. Это касимовцы одолели врага, а теперь своих убитых-раненых ищут. Неужто не догадаются к реке спуститься? Нет, не догадаются, едут мимо.

И закричал тогда ворон Хасан, что есть силы закричал! Все известные ему слова вспомнил. Остановились всадники на дороге, услышали, удивились. И вот двое с факелами отделились от отряда и спустились к берегу. Заметили раненого на отмели, факелами машут, своих зовут.

Посмотрел Хасан, как Мустафу достают из воды и на руках бережно несут к коням. Каркнул громко и взлетел. Он свое дело сделал.

1623 год. Наследники

Отвоевался под Михайлов-градом Мустафа Беркузле. Выжить выжил, а здоровья не сохранил. Вынули из груди стрелу, рана долго заживала, гноилась, но, хвала Всевышнему и умению старого врача, заросла. Жаль только, левая рука не восстановилась: ни поднять толком, ни замахнуться. А если упорствовать, то начинает болеть. Хрупок человек.

Лечился Мустафа дома, в Касимове. Жена хлопотала, да все то плакала от радости, что муж остался жив, то сердилась на него, дескать, чуть ее вдовой не оставил, а детишек сиротами. Двое сыновей растут у Мустафы. Старшего восьми лет зовут Назаром в честь деда. Младшенькому шестилетнему Мустафа дал имя тестя – Саид. Растет смена, берегитесь, враги. А доченька, которой сейчас всего четыре года, Юлдус – истинная звездочка!.. Никак нельзя было умереть Мустафе, встал на ноги.

Когда оправился от слабости, стал думать, как прокормить семью. С голода они, конечно, не умрут – есть и стадо, и дом, и, если совсем станет худо, многочисленные родственники не оставят в беде. Только горды мужчины рода Беркузле, не привыкли нахлебниками быть, это им запретил сам одноглазый Ибрагим, которому пришлось помыкать горюшко… Много Мустафа не надумал, понял, что надо идти к салтану. Уж Алп-Арслан старого служаку не оставит.

Салтан приехал в Касимов через месяц-другой после выздоровления Мустафы. Мустафа явился к нему во дворец и рассказал все как есть. Покачал головой Алп-Арслан:

– Зря я тебя тогда отпустил, добрый мой друг. Но знаешь, заберу тебя в Москов-град. Будешь снова моим сокольничим. А если его с собой возьмешь, буду тебе два жалования платить.

Показывает царевич куда-то за спину Мустафе, тот оборачивается, а на подоконнике сидит ворон Хасан и внимательно слушает беседу.

…С той встречи быстро пролетели почти два года. Раньше столичная жизнь тяготила Мустафу, теперь дни его молодости давно миновали, стал он относиться ко всему спокойней.

В первый год было тяжеловато без семьи, но раз в три месяца салтан отпускал сокольничего в недолгий отпуск, а еще ему удалось пару раз взять с собой сыновей Назара и Саида. То-то раскрыли рты мальчишки, когда увидели величественную Москву!

А затем царь отпустил Алп-Арслана с семьей в Касимов! Вот была радость!

Вскоре после приезда произошел примечательный случай. Однажды поздней весной салтан Алп-Арслан привел в сад у мечети музыкантов и бродячего проповедника – дервиша. Но этот дервиш не был грязен и вонюч, как обычные дервиши. Он одевался в белую рубаху, повязанную черным поясом, на голове был белый колпак. Дервиш внимательно посмотрел на молодых женщин, дал знак музыкантам и вдруг начал кружиться на месте. Кружение сначала было медленное, потом он стал кружиться все быстрее и быстрее. Музыканты едва успевали поддерживать ритм, в котором кружился дервиш.

Вдруг музыка резко стихла, дервиш упал на спину, широко раскинув руки. Никто из людей ничего не заметил, и лишь Хасан вдруг увидел в воздухе расплывчатый силуэт. Это был младенец, мальчик, и он тянул свои пухлые пальчики в сторону юной Фатимы.

А дервиш вдруг распахнул глаза, рот его широко открывался, словно он силился что-то сказать, издавая неясное бормотание. И опять никто ничего не разобрал. Лишь Хасан четко услышал имя будущего салтана.

– Бур-р-рхан! – громко крикнул ворон, глядя на Фатиму.

Глава 14. Последний из салтанов

По официальной версии, Сеид-Бурхан (Сеид-Бурган, Сейд-Бурхан) – последний касимовский салтан, окончание жизни которого совпало с фактическим закатом ханства. Носил звание царевича, но царством своим не управлял, и даже приняв христианство, остался салтаном. Он не мог ничего изменить, да и не пытался.

Царевич без царства

На касимовский престол царевич Сеид-Бурхан «взошел» в двухлетнем возрасте и «правил» под регентством своей матушки Фатимы-Султан из самого уважаемого в Касимове сеидского рода Шакуловых. Смута прошла, Касимов больше не затронули ни война, ни прочие потрясения, так что детство юного Сеид-Бурхана под опекой влиятельного деда и приглядом касимовского воеводы можно назвать вполне счастливым и беззаботным.

Хотя львиная доля бывших салтановых доходов (таможенные и судебные пошлины, доходы от винной торговли и кабаков) отправлялись в Москву, оставшихся средств на содержание невеликого двора хватало. Тем более, расходы резко сократились: овдовевшие жены салтана Арслана, карачи и их семейства разъехались кто куда, оставшимся царством фактически правил дед юного царевича Ак-Мухаммед сеид Шакулов.

Сеид-Бурхан получил хорошее домашнее образование, с