— Вопросы со стороны истца? — спросил Трейнор ровным, скучающим голосом.

— Да, Ваша честь, — поднялась Люсинда Ффорде. — И задам я вам всего один вопрос, мистер Хоббс. Пожалуйста, напомните нам еще раз, почему вы решили обратиться в суд за экстренным решением относительно вашего сына.

— Потому что боялся, что у Салли снова случится одна из этих непредсказуемых вспышек и на этот раз она и впрямь убьет ребенка.

Я сцепила пальцы и крепко сжала их, чтобы не издать ни звука. И одновременно не могла не восхититься хитроумной тактикой Люсинды Ффорде: после многословного опроса вернуться к центральному пункту и тем самым отодвинуть, обесценить все, о чем говорилось ранее, — опровергнуть все обвинения против своего клиента с помощью одной-единственной абсолютно гнусной лжи.

Когда Тони разрешили сесть, он вернулся на скамью рядом с Декстершей. Она обняла его, потом что-то прошептала ему на ухо. В этот момент прозвучало ее имя — ее приглашали занять место свидетеля.

Выглядела она впечатляюще. Спокойная, невозмутимая, даже, я бы сказала, царственная. Был в ней некий шарм, гламурный блеск, до которого Тони всегда был падок. Я это понимала, как и то, что ему достаточно было одного взгляда на ее дом, на элегантную роскошь интерьеров, чтобы понять, какая это завидная партия и как ему несказанно повезло. Ну а ей — женщине, которой, как ни крути, перевалило за пятьдесят, — наверное, льстило, что он известный журналист, нравилось его красноречие, его ирония, не говоря уже о том, что бедняжка был замучен домашними и служебными тяготами и нуждался в помощи. А если добавить к этому одну небольшую мелочь в виде ребенка…

Но вот она стала отвечать на вопросы Люсинды Ффорде, и я поняла, какую роль будет она разыгрывать: верной подруги, которая полюбила своего друга, но знала, что не должна разрушать его брак (тем более что у них с женой совсем недавно появился ребенок). Но затем у его жены случился «психический срыв», Тони страшно беспокоился о безопасности малютки Джека, она предложила ему комнату у себя в доме, одно повлекло за собой другое, и она сама не заметила, как…

— Должна подчеркнуть, — говорила она, — что речь не идет о внезапной влюбленности. Думаю, что могу говорить и от имени Тони, когда скажу, что мы испытывали друг к другу определенные чувства уже много лет. Но так складывались обстоятельства, что раньше у нас не было возможности их реализовать.

Затем Люсинда Ффорде стала задавать ей вопросы о внезапно пробудившихся материнских чувствах — о том, что она всей душой предана Джеку, желает ему только самого лучшего, как почти все свое свободное время она проводит с ним.

— Возможно, именно в этом следует искать главную причину моего решения перебраться на несколько лет в Сидней. Моя компания открывает там новое отделение. Я, конечно, могла бы управлять его деятельностью из Лондона, перепоручив руководство кому-то из своих коллег. Но почувствовала, что полезно вырваться из этой лондонской суеты и дать возможность Джеку расти в Сиднее.

Она тоже работает сейчас над изменением своего графика, стремясь освободить как можно больше времени, которое она сможет проводить с Джеком. Затем она пустилась в описание дома, который им уже сняли в Пойнт Пайперс[51], — прямо у воды, рядом с несколькими превосходными школами (пусть даже время для них еще не подошло). Она долго расписывала свое жилье, ну прямо как риелтор, а я тем временем все крепче сжимала кулаки, стараясь сдерживаться. А ведь мне так хотелось вскочить и выкрикнуть, что она просто гадина и лживая сука, именно такая, какой я ее себе и представляла.

Но тут, довольно неожиданно, они перешли к разговору обо мне.

— Я не знакома с Салли Гудчайлд, никогда ее не встречала. Конечно же я не желаю ей зла. Напротив, испытываю глубокое сочувствие, особенно когда представляю, через какие ужасы ей прошлось пройти в последние месяцы. Я уверена, что она сожалеет о содеянном. Видит Бог, я верю, что исправление возможно, и верю в милосердие. Именно поэтому у меня и в мыслях нет навсегда разлучать ее с Джеком. В будущем мы, разумеется, с радостью позволим ей навещать его.

Когда она это произнесла, в моем воображении возникла картинка: я, встрепанная и вымотанная после двадцатишестичасового перелета на край света, бросаю сумку в дешевом мотеле-ночлежке, на автобусе добираюсь до ее чудного дома-дворца, а там ухоженный мальчуган при виде меня отворачивается к Декстерше и начинает канючить с сочным австралийским акцентом: «Ну, мам, почему я должен куда-то идти с этой тетей на весь день?»

Диана Декстер закончила отвечать на вопросы Люсинды Ффорде, заметив в конце:

— Я искренне надеюсь, что миссис Гудчайлд полностью выздоровеет — и, как знать, в один прекрасный день мы с ней еще можем стать друзьями.

Конечно. Я даже могу назвать точную дату, когда мы с тобой станем задушевными подругами. Тридцатого февраля.

Мейв Доэрти поднялась и мило улыбнулась стоящей за трибуной женщине:

— В прошлом вы дважды побывали замужем, не правда ли, мисс Декстер?

Вопрос ей не понравился, и она не смогла этого скрыть.

— Да, это так, — процедила она.

— Пытались ли вы завести детей, будучи замужем?

— Да, разумеется, я пыталась завести детей, будучи замужем.

— А в 1990 году у вас случился выкидыш?

— Да, случился. И, понимая, каким будет ваш следующий вопрос, я хотела бы ответить и на него…

Судья вмешался:

— Вначале дождитесь все же, чтобы мисс Доэрти задала вам вопрос.

— Простите, Ваша честь.

— Однако мне было бы очень интересно узнать: какой именно вопрос вы ожидали услышать следующим? — вкрадчиво спросила Мейв.

Декстер взглянула на нее с тихой, ледяной яростью:

— «Причиной вашего выкидыша, мисс Декстер, было злоупотребление наркотиками?» И на это я отвечу: да. В то время я серьезно злоупотребляла кокаином, что и спровоцировало выкидыш. После трагедии я обратилась к специалистам и получила профессиональную помощь. Провела два месяца в клинике Прайори. С тех пор я не принимала наркотиков и тем более не злоупотребляла ими. Сейчас, если я выпью бокал вина за ужином, это событие. А моя направленная против наркомании благотворительная просветительская деятельность в школах хорошо известна.

— Вы делали попытки экстракорпорального оплодотворения в 1992 и 1993 годах, обе неудачные?

Для Декстерши этот вопрос прозвучал неожиданно, ее захватили врасплох.

— Не знаю, как вы все это раскопали, но ваша информация верна.

— Так же, как верно и то, что специалисты с Харли-стрит, с которыми вы консультировались, объявили, что у вас нет шансов забеременеть?

Она стояла, уставившись в пол.

— Да, мне так сказали.