К VIII веку искатели приключений из северных скандинавских княжеств пересекли Балтийское море и основали небольшие торговые фактории на юге вдоль рек, текущих в Европу. Они продавали меха, экзотические и роскошные для арабских покупателей – а взамен хотели золотые и серебряные монеты, являвшиеся редкостью в их землях.2

Забота аль-Рашида о торговых путях означала, что арабы проникали в более далёкие земли, недостижимые для завоевания. Посольства между двором Карла Великого и дворцом халифа в Эр-Ракке ездили все чаще, арабские дипломаты путешествовали по Средиземному морю вдоль побережья и вокруг Южной Италии, в порт Генуи, и затем на север ко двору Карла в Аахене – его новой столице. С послами аль-Рашид отправлял подарки – водяные часы, набор шахмат, пряности и слона-альбиноса по прозвищу Абу-ль-Аббас, которого захватил у индийского царя. Карлу Великому понравилась идея боевого слона, и он взял животное с собой в поход против вторгшихся с севера скандинавов, что наверняка изрядно их напугало.3

Монеты аль-Рашида проникли даже дальше, чем его слон. На рубеже веков один из его торговцев уплатил золотой динар скандинавскому купцу, который увез его домой на север и использовал для покупки товаров у англо-саксонского торговца, который отплыл с заработанными монетами на корабле в родные края и высадился в одном из портов английского государства Мерсии. Мерсия, к тому времени распространившаяся на значительную часть юго-востока Англии, находилась под управлением короля Оффы, христианского монарха, считавшего себя практически равным Карлу по достоинству.[123] Оффа даже предложил в дипломатической переписке, чтобы его сын и наследник женился на одной из дочерей Карла. Карл посчитал эту идею настолько оскорбительной, что временно закрыл франкские порты для кораблей Мерсии.4

В Мерсии торговец использовал арабский динар, чтобы заплатить за комнату владельцу таверны, который позже в том же году использовал монету для уплаты королевскому сборщику налогов, и так монета попала в руки кузнецу Оффы, обдумывавшему дизайн монет выпуска следующего года. Ему понравился красивый узор на золотом динаре, и кузнец решил его скопировать. На следующий год были выпущены монеты с надписью «Оффа Мерсийский Rex» на одной стороне и надписью на арабском «Нет бога кроме Аллаха и Мухаммед пророк его» на другой. Кузнец, разумеется, понятия не имел, что значили эти слова: в надписи «Оффа Мерсийский Rex» буквы были расположены правильно, а арабское изречение – перевёрнуто вверх ногами.5

В Эр-Ракке аль-Рашид становился всё богаче благодаря торговле с дальними землями – а также манере конфисковать добро своих богатых подданных после их смерти. Великолепие и роскошь его двора стали легендарными. Не прошло и двух поколений, как уже начали появляться сказки о нём. Через сто лет эти сказки начали формироваться в единое собрание историй о ворах и героях, куртизанках и царицах. Это собрание, известное под названием «Тысяча и одна ночь», вращается вокруг приключений Гаруна аль-Рашида[124] и его визиря.6

Аль-Рашид также внимательно относился к защите империи. Он укрепил восточные границы, заключив союз с танским императором Шунь-цзуном, имея целью защититься от тибетцев, которые угрожали напасть на арабские земли близ Амударьи. Он также защитил и западные земли, организовав нападения на византийские территории и заставив Никифора I платить крупную ежегодную дань – триста тысяч динаров, что примерно равнялось тонне с четвертью золота ежегодно.[125]

В 807 году аль-Рашид обеспечил Карлу Великому ещё одно доказательство высокого положения франкского короля в христианской иерархии. Он согласился подписать договор о защите христианских святынь в Иерусалиме, находившемся под арабским управлением. Христианским паломникам разрешили без ограничения посещать храм Гроба Господнего (стоявший на Голгофе, горе распятия) и Крестный путь (Via dolorosa, «путь страдания» – дорогу, по которой Христос шёл к своей смерти), а также другие места поклонения. В принципе такое решение следовало бы адресовать папе римскому, духовному отцу всех христиан – однако аль-Рашид отправил его Карлу Великому и пообещал особое обращение с франкскими паломниками.

В то же время епископ Иерусалима отправил двух монахов в Аахен, чтобы вручить Карлу Великому ключ от храма Гроба Господнего. Несмотря на то, что сам папа римский короновал Карла как защитника веры, для Льва III этот демарш коллеги наверняка был горькой пилюлей.7

Тем временем императору Никифору I было некогда переживать из-за узурпации Карлом роли императора римлян. Он был слишком занят проблемами с болгарским ханом, сумевшего взлететь до положения одного из великих правителей Европы – хотя историки того времени и не заостряют на нём особого внимания.

Болгарского хана звали Крум, и при его правлении, которое началось где-то между 796 и 803 годами, Болгария превратилась в значительную державу. Южные территории владений Крума прилегали к границе Византии, и сокрушительно неудачная попытка Константина VI бросить вызов хану Кардаму, бывшему предшественником и, возможно, дядей Крума, доказала, насколько уязвимой стала византийская территория.8

Расширение границ Болгарского царства

Никифор знал это. Около 805 года Крум вторгся на территорию потерявших былое могущество аваров и захватил её, что приблизило его империю непосредственно к границам владений Карла Великого. Решив не ждать, пока болгары станут ещё сильнее, Никифор объявил войну и начал вооружать войска.

У него ушло больше года на то, чтобы собрать армию – отчасти из-за того, что пришлось попутно подавить восстание во дворце в разгар приготовлений к войне. Однако к 808 году он уже начал отправлять войска в долину реки Стримон на южной болгарской границе. Но армия Крума напала на византийцев раньше, чем они успели набрать полную силу. Люди Крума убили множество солдат и офицеров, а также (что было намного хуже) захватили все деньги, которые Никифор послал военачальникам для выплаты жалованья войскам – если верить Феофану, одиннадцать тысяч фунтов золота.9